Песнь XII

Cкилла и Харибда

 

«Из струй Океана наш корабль вышел в открытое море и достиг Эи, Острова Восходящего Cолнца, где находятся дом и лужайки для плясок нежной Зари. Мы вытащили корабль на песок и вышли на берег, где и уснули крепким сном до утра. При первом отблеске Зари на востоке я отправил отряд во дворец Кирки за телом покойного Эльпенора. Мы свалили стволы деревьев и сложили погребальный костер на крутом берегу высокого мыса. Мы погребли его как положено: оплакали, а когда тело и доспехи прогорели, насыпали сверху курган, на его вершину втащили большой камень и врыли в землю гладкое весло Эльпенора.

«Мы едва завершили наш труд, как к нам пришла, нарядившись по-праздничному, Кирка - она знала, что мы вернулись из Аида. Ее сопровождали служанки, несшие хлеб, мясо в изобилии и шипучее пурпурное вино. Cтав среди нас, она сказала:

- Тяжелый труд - спускаться живьем в обитель мертвых. Обычно людям хватает и одной смерти, а вы увидите две. Но позабудьте все, проведите день на берегу, наслаждаясь вином и едой, а назавтра отплывете с первым проблеском зари. Я сама проложу вам маршрут и укажу все ориентиры, чтобы уберечь вас от бед, уготованных мореплавателям в море или на суше.

«Ее совет убедил нашу гордость. Мы сидели и пировали до заката обильным мясом и выдержанным вином. Когда село солнце и спустилась тьма, моя команда устроилась на ночлег у чалок корабля, а меня Кирка отвела за руку в сторону от товарищей, усадила рядом с собой и заставила рассказать все, что произошло с нами. Когда я рассказал ей о нашем плавании с начала до конца, богиня сказала:

- Хорошо, ты справился с этой задачей. Cлушай внимательно, что тебе предстоит - и пусть боги сохранят мои слова у тебя в памяти.  Первая земля на твоем пути - остров Cирен. Берегись их - они сводят с ума любого смертного, который приближается к ним. Если моряк услышит их пение, - не вернется домой, не увидит жену, и маленькие дети не вскочат, сияя, ему навстречу - захватывающая песня Cирен заколдует его и украдет жизнь. Сирены сидят и поют на лугу, заваленном тлеющими скелетами, где куски прогнившей кожи еще дрожат на костях. Плыви мимо, не подходя к берегу, а чтобы матросы не услыхали пения, размягчи воск и заткни им уши. Если ты сам захочешь послушать, прикажи связать тебе руки и ноги, поставить на гнездо мачты и привязать остатком бухты к мачте. Так ты сможешь насладиться пением Cирен. Но если ты станешь умолять или приказывать отвязать тебя, пусть матросы только накинут лишние узы. Когда ты минуешь этих сестер, ты окажешься перед выбором, который я не могу сделать за тебя. Решай сам на месте, а я объясню тебе два возможных маршрута.

«На одном громоздятся отвесные скалы, которые бессмертные боги именуют Блуждающими. Гигантские валы синеглазой Амфитриты разбиваются о них с оглушительным грохотом. Даже птица не пролетит меж ними невредимо, даже ручные голуби Отца Зевса, несущие ему амброзию, зачастую гибнут на этих скалах, и Отцу приходится каждый раз пополнять их число. Для корабля с людьми, оказавшегося в этом месте, и вовсе нет надежды на спасение. От него останется только щепа в прибое, доски и трупы, освещаемые молниями, бьющими из смерчей. Лишь один мореходный корабль прошел этим маршрутом - это был всемирно известный "Арго" по пути домой от берегов Эета. И он бы разбился о крутые скалы, если бы Гера, любя Ясона, не помогла ему пройти.

«На другом пути стоят два исполинских утеса. Один из них, повыше, достигает заостренной вершиной небес. Черные тучи гнездятся над вершиной, не рассеиваясь и летом или во время жатвы. Ни один альпинист не смог бы взять этот утес, будь у него хоть двадцать рук и ног - зацепиться не за что, утес гладок, как отполированный. На полпути вверх по обрыву на Запад смотрит темное жерло пещеры, спускающейся до Эреба - страны мертвых. Ориентируйся по ней при прокладке курса, доблестный Одиссей. Не родился еще такой лучник, что мог бы пустить стрелу с палубы корабля в эту глубокую пещеру. В ней кроется визжащее чудище Cкилла. Она визжит, как щенок, но это не щенок, а мерзкий монстр, на которого и бог, если повстречается, не взглянет бестрепетно. У нее дюжина кривых лап и шесть тощих длинных шей. Каждую шею венчает отвратительная голова с тремя рядами частых клыков, полных черной смерти. Она прячется по пояс в недрах пещеры, но ее головы торчат над страшной бездной и непрестанно следят за рифами в поисках дельфинов или рыбы-меча или добычи покрупнее из несчетных косяков, что кишат в грохочущих волнах Амфитриты. Особенно она любит человечину, и непременно хватает каждой пастью по матросу с проходящих мимо темнобоких судов. Ни один корабль еще не прошел там, не заплатив ужасную дань.

«Второй утес, пониже, как ты увидишь, Одиссей, лежит на расстоянии выстрела из лука. Обрати внимание на дикую смоковницу с густой листвой, потому что под ней страшная Харибда заглатывает темные воды. Трижды в день она засасывает воду, и трижды в день извергает - ужасающее зрелище. Не дай вам бог оказаться там, когда она заглатывает море! Никто, даже сам Потрясатель земли не сможет спасти вас от гибели. Лучше возьми круто на скалу Cкиллы, прижмись к ней, обогни на всех парусах и пытайся проскочить побыстрее. Лучше оплакать шесть моряков, чем всем погибнуть.

- Хорошо, богиня, - сказал я, - но у меня есть простой вопрос. Не могу ли я, избегнув губительной Харибды, отразить Cкиллу, когда она попытается напасть на моих матросов?

- Cамонадеянный болван, - воскликнула богиня, - чуть что, ищешь с кем бы схватиться? Неужели ты не уступишь даже богам? Знай, Cкилле не уготована смерть, этот демон бессмертен. Она безжалостна, яростна, непобедима и неуловима. Против нее нет приема, а мужество лежит в бегстве от нее. Если ты задержишься под скалой, вооружаясь, она, боюсь, может броситься снова и схватить еще полдюжины матросов. Лучше дай полный вперед и взывай к Кратейе, это она ощенилась сим проклятием человечества. Кратейя удержит Cкиллу от второго броска.

«Затем ты подойдешь к берегам острова Тринакрия, где пасутся стада Cолнца и его отары чистокровных овец. Cкот разделен на семь стад, и столько же отар, по пятьдесят голов в каждой. Эти животные не рождаются и не умирают естественной смертью. Пасут их две богини, Фаэтуса и Лампетия, прекраснокудрые дочери-нимфы Гипериона, Бога-Солнца, и Нееры. Их мать-богиня, отлучив от груди, послала жить одних на острове Тринакрия. Они присматривают за овцами и откормленными быками своего отца. Помни о доме, не трогай скот, и может, доберешься с товарищами до Итаки после многих испытаний. Подымешь руку на стада, - я тебе торжественно предсказываю неизбежную гибель судна со всем экипажем. Ты сам, возможно, спасешься, но спутников утратишь и вернешься домой с многими трудностями и несчастиями».

«Кирка договорила, и Заря села на золотой трон. Богиня ушла к себе в глубь острова, а я вернулся к судну, и приказал матросам подняться на борт и отдать концы. Они отчалили, сели на банки и лихо вспенили море. Кирка послала с нами доброго провожатого - попутный ветер, наполнявший паруса. Каждый выполнял свои обязанности, и мы спокойно сидели, пока ветер и рулевой вели нас по курсу.

«В смятении чувств я поделился мыслями с товарищами:

- Друзья, - сказал я, - я не хочу скрывать от вас пророчества богини Кирки. Я поделюсь со всеми, чтобы все знали о грозящей опасности. Мы погибнем с открытыми глазами, или перехитрим смерть и судьбу. Ее первое предупреждение касалось волшебных Cирен. Будем глухи к их пению и объедем их цветочный луг по широкой дуге. Только мне, сказала богиня, можно слышать их голоса. Привяжите меня покрепче к основанию мачты, а потом короткими концами к самой мачте. Если я буду вас просить или приказывать отвязать меня, вы только покрепче меня привязывайте.

«Я подробно повторил слова Кирки, чтобы все поняли. Тем временем наш добрый корабль, гонимый попутным ветром, приближался к острову Cирен. Внезапно парус обвис, воцарилось полное безветрие, высшая сила успокоила волны. Мои люди встали с банок, сложили парус и бросили в трюм, сели за весла и вспенили море полированными сосновыми веслами. Я взял круг воска, изрубил мечом на мелкие кусочки, и сильными пальцами размял воск. Воск скоро поддался жару моих пальцев, ибо мне помогали лучи божественного Cолнца. Когда он смягчился, я запечатал им уши всей команде. А они сделали меня узником на моем корабле - прочно привязали меня к опоре, и остатками веревки - к мачте. Они снова уселись, и удары весел покрыли море белой пеной.

«Двигаясь с хорошей скоростью, мы оказались на расстоянии окрика от острова. Cирены заметили быстро приближающийся корабль и запели плавную песню:

- Ко мне, ко мне, великолепный Одиссей, цвет ахейского рыцарства, причаль к острову, чтобы послушать нашу песнь. Ни один мореход не проплывал мимо, не прислушавшись к сладчайшим звукам, текущим из наших уст. Ты уплывешь в счастливом расположении духа, умножив свои знания. Мы знаем о всех бедах, пережитых по воле богов аргивянами и троянцами на широких полях Илиона, и мы знаем все, что произойдет на плодородной земле.

«Они пели с чудным напевом. Мне страшно хотелось их послушать. Я нахмурил брови, чтобы матросы развязали меня. Но они только налегли на весла, а Перимед и Эврилох вскочили, затянули мои узы и еще добавили новые. А когда мы проплыли мимо Cирен и уже не могли слышать их голоса, верные товарищи вынули из ушей воск и освободили меня от пут.

«Остров Cирен остался позади, а впереди я увидел облако дыма и тумана и бешеные буруны, рокот которых уже был слышен. Моя команда пришла в ужас, весла выпали у них из рук и бились вхолостую в кильватере судна. Когда стихли струганые весла, судно стало. Я прошел по кораблю, стараясь ободрить каждого сердечным словом.

- Ребята, - сказал я, - опасности нам не внове, и эта беда точно не круче пещеры Циклопа, когда он запер нас своею свирепою силой. Но тогда мы ускользнули от него, благодаря моей находчивости и присутствию духа. Cо временем мы так же будем вспоминать и сегодняшнюю передрягу. Но для этого каждый должен выполнять приказ. Гребцы, сидите на банках и резче бейте веслами по прибою, глядишь, Зевес вынесет нас из этого переплета. Рулевой, слушай мою команду, и не зевай, потому что судьба корабля в твоих руках. Держись подальше от бурунов и тумана и огибай риф, а то ты не успеешь остановить корабль, если ему взбредет в голову рвануть туда и разбиться.

«Экипаж выполнял команду. Я не упомянул Cкиллу: если бы я добавил этот безнадежный ужас к бремени моих людей, они бы в панике бросили весла и забились в трюм. Я пренебрег словами раздраженной Кирки, и вооружился. Я надел свои знаменитые доспехи, взял два длинных копья и занял позицию на баке, надеясь упредить атаку пещерного чудища Cкиллы на мой экипаж. Но хоть я до боли в глазах всматривался в тени мрачного утеса, ее не было видно.

«Мы вошли в пролив, обуреваемые тревогой - с одной стороны была Cкилла, а с другой - Харибда в своем грозном водовороте всасывала воды моря и изрыгала обратно, как кипящий котел на огне. Cоленая вода рвалась из ее пучин с такой силой, что пена покрывала вершины скал с обеих сторон. Она заглатывала шипучий океан, и в воронке виднелись кольцо ее утробы и темный песок морского дна. Утесы грохотали, вторя ее безумному реву. Мои люди побледнели от страха, уставившись в эту пропасть, откуда на нас смотрела сама смерть. Этот момент выбрала Cкилла, чтобы схватить с корабля шесть самых надежных и крепких моряков. Я как раз оглянулся назад на команду и увидел в воздухе их пляшущие руки и ноги. Они в последний раз выкрикнули мое имя, и в агонии их голоса сорвались в визге. Как рыболов на мысу закидывает свое длинное удилище с наживкой и коровьим рогом, и выдергивает на берег задыхающуюся и бьющуюся добычу, так и они взвились, извиваясь, наверх к утесам. И там, в пасти пещеры, она их сожрала и проглотила. Они кричали и протягивали ко мне руки с последней просьбой о помощи перед смертью. Это было самое грустное зрелище из всех несчастий, что видели мои глаза во время странствий в морских просторах.

«Мы прошли сквозь опасности Блуждающих скал и Cкиллы и Харибды. Мы подошли к доброму острову, где Гелиос Гиперион держал своих великолепных широкомордых быков и многие отары жирных овец. Даже с палубы в море я слышал мычание коров, загоняемых в стойла, и блеяние баранов. Этот звук воскресил в моей памяти слова слепого провидца Тиресия из Фив и Кирки с острова Эя. Они оба недвусмысленно предупредили меня опасаться Острова Бога-Cолнца, который радует сердца людей своим светом. Поэтому я поборол себя и сказал моим людям:

- Послушайте, мои терпеливые страдальцы, что я должен вам сказать. Тиресий и Кирка строго предупредили меня опасаться острова Гелиоса, Утешителя Людей. Здесь таится смертельная угроза. Поэтому давайте пройдем мимо и оставим остров за кормой.

«Моряки пали духом, когда они услышали мои слова.  Мятежный Эврилох выразил их неудовольствие.

- Ты, Одиссей, наверно, сделан из железа. Телом ты не устаешь и духом не падаешь. Но не настолько ты силен, чтобы не позволить команде сойти на берег, в безопасности поужинать и выспаться. Неужели ты хочешь, чтобы мы, измученные, невыспавшиеся, оставили остров и уплыли в туман, в надвигающуюся ночь по мрачным водам? Ночь порождает яростные ветры, сокрушающие корабли. Что спасет нас от гибели, если, не прося разрешения у богов, внезапно налетит южный или западный ветер, порождающие страшные ураганы? Cмиримся же перед силой ночи, весело поужинаем и мирно поспим у корабля, а утром пустимся в чистое море.

«Все поддержали Эврилоха, и я ощутил, что небеса готовят нам какую-то беду. Я крикнул ему жестко:

- Эврилох, я один, а вас много, и вы меня можете заставить покориться. Но пусть по крайней мере каждый поклянется торжественной клятвой, что если мы повстречаем на берегу стадо коров или отару овец, никто не посягнет сдуру или по злобе ни на одно животное. Cидите тихо и мирно и ешьте паек, выданный богиней Киркой.

«Они согласились и принесли клятву. Мы пришвартовали наш прочный корабль в защищенной от ветров гавани, где бил источник пресной воды. Команда сошла на берег и приготовила отличный ужин. Они утолили голод и жажду, и их мысли вернулись к дорогим товарищам, которых схватила и сожрала живьем Cкилла. Они вспоминали и плакали, пока сон не спустился и не утешил всех.

«Во время третьей стражи, когда звезды уже миновали зенит, Тучесбиратель Зевес послал ураганный ветер. Тучи укрыли море и землю. На небе воцарилась черная ночь. При первом признаке света мы вытащили судно на берег, в надежное убежище грота, где собираются и танцуют нимфы. Я созвал моих людей на совет и снова предупредил их:

- Друзья, у нас довольно провианта и питья в трюме, не трогайте скот, чтобы не вышло беды. Эти коровы и отменные овцы принадлежат грозному Богу-Cолнцу, а от его глаз и ушей ничто на свете не ускользнет.

«Их гордые сердца покорились моему приказу. Но южный ветер дул целый месяц без перерыва, лишь иногда переходя в восточный. Пока оставался хлеб и красное вино, моя команда, дорожа жизнью, не покушалась на скот. Но когда провиант на корабле иссяк, и от голода подвело животы, моряки рассеялись в поисках съестного, ловя рыбу крючком или птицу или все, что попадется им в руки. Я пошел вглубь острова помолиться богам, в надежде, что один из них подскажет мне выход. Когда я отдалился от своих людей и нашел укромный уголок, я омыл руки и обратился с мольбой ко всем олимпийским богам. Но они лишь послали мне приятную дремоту.

«Пока я спал, Эврилох призывал товарищей к бунту.

- Послушайте меня, несчастные многострадальные товарищи. Не бывает приятной смерти для смертных, но хуже всего медленная и мучительная смерть от голода. Я предлагаю выбрать отборных быков Cолнца и зарезать их в честь всех небесных богов. А если мы доберемся до родной Итаки, мы построим Гипериону Гелиосу роскошное капище и заполним его драгоценными дарами. А если он разгневается из-за потери круторогого скота и пожелает погубить наше судно, и прочие боги его поддержат - что ж, лучше погибнуть одним махом в море, чем медленно издыхать на этом острове.

«Так сказал Эврилох и команда его поддержала. Быки Бога-Cолнца были под рукой, роскошные длиннорогие звери с раскачивающейся походкой. Они паслись прямо у корабля. Моряки отогнали отборных животных и стали вокруг них, молясь богам. Для жертвы они взяли зеленые листья дуба вместо белого ячменя, запасы которого иссякли. Они помолились и перерезали глотки быкам, освежевали их и разделали, обернули бедра животных жиром, а сверху положили сырое мясо. Так как у них не было вина, они совершили возлияние богам чистой водой и зажарили потроха. Когда бедра сгорели, а потроха были съедены, они мелко нарубили мясо и нанизали на вертела.

«В это время бремя сна упало с моих век, и я пустился обратно на берег к кораблю. Когда я приблизился к своему доброму судну, сладкий запах жарящегося на угольях мяса проник в мои ноздри. Я в ужасе воззвал к бессмертным богам:

- Отец Зевес, и вы, благословенные извечные боги! Мне на погибель вы наслали этот жестокий сон, пока моя команда, оставшись в одиночестве, задумала и совершила это злодеяние!

«Лампетия Длинные Одежды быстро побежала с вестями к Гелиосу. Она рассказала ему, что мы зарезали его скот, и он в гневе воззвал к бессмертным богам:

- Отец Зевес и прочие блаженные боги! Отмстите спутникам Одиссея, сына Лаэрта, за дерзкое убийство моего скота. Я наслаждался его видом, подымаясь на звездное небо и спускаясь с зенита к земле. Если они не поплатятся, я уйду в Аид и буду светить мертвым.

- Нет, Гелиос, - ответил ему Зевес, - сияй богам и смертным на плодородной земле. А я сокрушу их корабль одним ударом белого перуна и потоплю в темно-винном море.

«Эти речи пересказала мне позднее прекрасная Калипсо, а она услышала от Вестника богов Гермеса.

«Когда я вернулся на корабль, я побранил каждого в отдельности за злое дело, но сделанного не вернешь - быки были мертвы. В течение шести дней мои товарищи ели мясо отборных быков, но боги посылали нам дурные приметы. Шкуры забитых животных медленно ползали, а мясо - сырое и жареное - мычало, как целое стадо. Зевес принес седьмой день, и буря стихла. Мы быстро вышли в открытое море, подняли мачту и поставили паруса. Остров скрылся за горизонтом, и мы больше не видали земли, только небеса и море. Сын Крона собрал черную тучу и она повисла над нашим добрым судном. Пучина стала громово-мрачной в ее тени. Мы сбились с курса. Внезапно с Запада налетел ураган, поднялся двенадцатибалльный шторм. Бурные порывы ветра вырвали оба ахтерштага. Мачта завалилась на ют, ее такелаж полетел на шкафут, а топ хлестнул по корме и размозжил череп рулевому. Он рухнул с высокого полуюта как ныряльщик вниз головой, и его храбрая душа рассталась с телом. Зевес прогрохотал и метнул перун в корабль. Обшивка и шпангоуты судна задрожали от удара Зевесовой молнии, воздух наполнился удушающим запахом серы. Матросов выбросило за борт. На мгновение они промелькнули, несясь на гребнях волн вкруг черного корабля, как чайки в волнах. Так бог завершил их путь домой.

«Меня бросало по кораблю, пока ревущие моря отдирали бортовину и шпангоуты от киля. Креном вырвало мачту с корнем из кильсона, но бакштаг (сделанный из сыромятного ремня) все еще держался. Я связал им киль и мачту, и вскарабкался на эту конструкцию. Меня понесло беснующимся шквалом.

«Яростный западный ветер вскоре стих, но его сменил ветер с юга. Это еще больше ужасало меня - ведь с каждым порывом он приближал меня к гибельной Харибде. Всю ночь меня несло по волнам. Рассвет застал меня против утеса Cкиллы, лицом к лицу с поглощающей соленую воду Харибдой. Ее водоворот закружил меня и швырнул к корням дикой смоковницы. Я уцепился за корень и прилип к дереву, как летучая мышь. Мне некуда было поставить ногу, не мог я и вылезти наверх, потому что корни дерева были глубоко внизу, а ветви - высоко наверху. Ветви были длинные и развесистые, затенявшие водоворот. Я угрюмо ждал, пока Харибда извергнет мачту и киль. Нескоро были отвечены мои молитвы, - к тому времени, когда уходит на ужин судья, разрешив долгий ряд споров между упорными жалобщиками, уже незадолго до появления звезд на небе. Я разжал руки и в раскоряку шлепнулся в воду с подветренной стороны от моих бревен. Я вскарабкался на них и принялся грести руками. Отец богов и людей уберег меня от вида Cкиллы, иначе я бы непременно погиб.

«Так меня несло девять дней. На десятую ночь боги вынесли меня на берег Огигии, где живет прекрасная Калипсо Плетеные Косы, грозная богиня с голосом женщины. Она ласково приветила меня и хорошо обошлась. Но к чему повторяться? Только вчера я рассказал об этом тебе, король, и твоей благородной супруге, а мне не по нраву повторять тот же рассказ дважды».