Песнь IV

Менелай и Елена

Они прибыли в холмистый Лакедемон и подъехали к дворцу славного Менелая. Король пировал со своими многочисленными сродниками, празднуя сразу две помолвки - своего сына и несравненной дочери. Принцессу он выдавал за сына Ахилла, сокрушителя вражьих рядов, - они сговорились еще в Трое. После помолвки он отправлял ее в конном экипаже в высокую столицу мирмидонов, где правил ее суженый. А сыну Менелай дал в жены местную красавицу, дочь Алектора из Спарты. Его любимый единственный сын, отважный Мегапент, был рожден наложницей: боги заключили чрево Елены после рождения их дочери Гермионы, прелестной, как золотая Афродита.

Сродники и союзники славного Менелая весело пировали под высокими стропилами зала, а божественный менестрель играл им на лире и пел. Под звуки лиры в зале плясали два фигляра и кувыркались колесом между гостей.

Два путника, отважный Телемах и благородный сын Нестора, сдержали коней перед воротами дворца. Их увидал камергер короля, энергичный лорд Этеон, и не медля отправился доложить народному пастырю. Он подошел к королю и спросил:

- Любимец Зевса Менелай, у ворот стоят два странника, по виду потомки богов, люди королевской крови. Прикажи, распрячь ли быстрых коней, или послать к кому-нибудь на постой?

Рыжий Менелай заалелся от гнева и возмущенно ответил:

- Раньше ты не был таким дурнем, Этеон сын Боэта! Что за ребячий лепет ты несешь? Забыл, сколько раз нас принимали чужие люди, пока мы не вернулись на родину? Дай-то бог, чтобы больше не понадобилось! Немедленно распряги колесницу и приведи наездников на пир.

Этеон бросился бегом из зала, скликая по пути проворных лакеев. Они выпрягли потных коней, отвели их на конюшню и засыпали смесь зерна и белого ячменя. Колесницу они прислонили к полированному упору ворот, а наездников проводили в роскошные залы дворца.

Телемах и его спутник не могли поверить очам, глядя на окружавшее их великолепие. Им казалось, что дивные чертоги славного Менелая озарены сиянием солнца или светом луны. Порадовав взор, они прошли в полированные бани и искупались, а точнее, служанки выкупали их, умастили елеем и облачили в плотные туники и накидки. Затем они сели в кресла возле Менелая, сына Атрея. Служанка принесла воды в стройном золотом кувшине и полила им на руки, подставив серебряный таз. Она подвинула к ним полированный столик, а верная домоправительница поставила хлеб и снедь в радостном изобилии. Резавший мясо слуга подал им блюда с разными кусками мяса и поставил золотые чаши.

Рыжекудрый Менелай радушным жестом пригласил их приступить к ужину, говоря:

- Добро пожаловать! Веселитесь, ешьте, а потом мы уж расспросим вас, кто вы и откуда. Ваш род узнается по челу: вы, несомненно, сыны королей, державных баловней Зевса. У простолюдинов такие сыны не рождаются.

Он собственноручно подал им отменный кусок жареного мяса, из своей почетной королевской доли. Они навалились на угощение, а когда наелись, Телемах склонился к сыну Нестора и прошептал ему на ухо:

- Посмотри на гулкие чертоги, сердечный друг, сын Нестора. Как сияют бронза и золото, янтарь и серебро и слоновая кость! Какие богатства повсюду! Так, наверное, выглядит дворец самого Зевса на Олимпе! Меня это приводит в трепет.

Рыжекудрый Менелай услыхал его шепот и ответил крылатым словом:

- Нет, ребята, с Зевсом ни одному смертному не тягаться. Его дворец и сокровища предвечны. Но на земле - не знаю, может ли кто-либо со мной сравниться. Только после семи тяжких лет, полных приключений и страданий в дальних краях, я сумел вернуться домой с этими сокровищами. Я побывал на Кипре и в Финикии, и в Египте, посетил эфиопов, сидонцев и эрембийцев. Даже в Ливии я был, где овцы ягнятся по три раза в году и приносят рогатый приплод. Там ни король, ни пастух не окажется без сыра, мяса или свежего молока, потому что вымя их овец всегда полно.

«Пока я скитался по дальним странам и стяжал себе богатство, злодей погубил моего брата, застигнув его врасплох с помощью изменницы-жены. Поэтому мало мне радости от огромного состояния. Наверняка ваши отцы, кто бы они ни были, рассказывали вам, что мне выпало много печали. Сгинул мой старый дворец, полный дивных богатств. Я был бы счастлив в своем дому и с третью богатств, если бы можно было вернуть моих друзей, погибших на широкой равнине Трои, вдали от конских выпасов Аргоса. Я грущу по ним до слез, сидя в наших королевских чертогах, пока не насытится сердце горем, и не высохнут глаза, ибо нескоро насыщает холодное утешение рыданий.

«Но пуще всех я оплакиваю одного друга, и память о нем отбивает сон и отвращает от еды. Никто из ахейцев, сражавшихся под Троей, не перенес столько тягот, как великий Одиссей. Все его труды и подвиги принесли ему лишь несчастья, а мне - неутолимое горе о друге, пропавшем без вести, и мы не знаем, жив он или умер. Несомненно, они скорбят о нем, как о покойнике, его близкие - старый Лаэрт, верная Пенелопа и Телемах, которого он оставил дома новорожденным младенцем».

Слова Менелая усугубили тоску сына по отцу, и при имени Одиссея слезы покатились по его щекам и упали на землю. Обеими руками Телемах прижал красную мантию к глазам. Менелай заметил это, но не мог решить, дать ли гостю самому назвать имя своего отца, или расспросить его немедля. Пока он раздумывал, в зал из своего благоуханного будуара вышла Елена, окруженная фрейлинами и подобная Артемиде, Богине золотой прялки. Адраста подвинула ей удобное кресло, Алкиппа постелила ковер мягчайшей шерсти, Фило принесла ее серебряную корзинку с рукодельем, подарок Алкандры, жены Полиба, жителя египетских Фив, города самых роскошных на свете дворцов. Полиб подарил Менелаю две серебряных ванны, два котла с треножниками и десять талантов золота, а его супруга одарила супругу Менелая богатыми дарами: золотым веретеном и серебряной корзинкой, которую и принесла фрейлина Фило и поставила возле госпожи. Корзинка на серебряных колесиках с золотым ободком была полна тончайшей пряжи, а поверху лежала прялка с темно-синей шерстью.

Елена уселась в кресло с подножкой и немедленно принялась расспрашивать супруга:

- Мой лорд и повелитель Менелай, любимец богов, представились ли наши гости? Сказать тебе, что я думаю, или изобразить неведенье? Нет, я должна сказать, потому что мое сердце преисполнено изумления. В жизни я не видала такого сходства, ни у мужчин, ни у женщин, как у этого юноши с великолепным Одиссеем. Наверняка это Телемах, которого он оставил младенцем в своем дому, когда вы, ахейские мужи, пошли, пылая войной, на Трою из-за меня, недостойной.

Рыжекудрый Менелай отвечал ей:

- И впрямь, леди, теперь и я замечаю сходство. У него руки и ноги Одиссея, и то же сверкание глаз, и даже хохолок волос, как у Одиссея. Вот, только что я говорил об Одиссее и вспоминал, сколько он сделал для меня и что перенес, и юноша внезапно обронил соленую слезу из под крутых бровей и поднял пурпурную мантию, чтобы укрыть глаза.

Отвечал ему сын Нестора Писистрат:

- Менелай, питомец Зевса, сын Атрея, вождь простого народа, ты угадал - мой друг и впрямь родной и единственный сын Одиссея. Но он скромен и застенчив, и не посмел бы придти и сразу обратиться к тебе, чьим речам мы внимаем, как словам бога. Поэтому повелитель коней и колесниц, Нестор из Герении, послал меня сопровождать Телемаха, чтобы ты помог ему советом и указал, что делать. Много бед выпадает на долю оставшегося дома сына, когда отца нет, и нет защитника и наставника. Отец Телемаха все еще не вернулся, и у него нет друзей, которые оградили бы его от несправедливости.

- Кто бы мог подумать! - воскликнул рыжий Менелай. - У меня в дому сын моего лучшего друга, который совершил по любви ко мне столько геройских подвигов! Я собирался поставить Одиссея превыше всех аргивян, если бы всеведущий Зевес дал нашим быстрым кораблям вернуться из-за соленых морей. Я бы очистил от жителей один из городов моего королевства и дал бы ему в вотчину город в Аргосе. Я бы построил ему дворец и перевез бы его с Итаки со всем его добром, и с сыном, и с домочадцами. Мы жили бы по соседству и часто встречались. Ничто не помешало бы нам наслаждаться взаимной любовью, пока не скрыла бы нас черная туча смерти. Я думаю, боги позавидовали нашему возможному счастью, и не дали Одиссею вернуться домой.

Слова Менелая довели их до слез. Дочь Зевса, аргосская Елена, не выдержала и зарыдала. Заплакали Телемах и Менелай. И сын Нестора не смог удержаться от слез, вспоминая своего брата, безупречного Антилоха, сраженного великолепным сыном Зари. А вспомнив, он обратился к Менелаю:

- Менелай, сын Атрея, когда дома упоминали твое имя, мой старый отец Нестор всегда говорил, что ты - мудрейший из мужей. Сдержи же свои слезы, я не любитель рыданий за обедом, тем более, что скоро рассветет. Конечно, не грешно оплакать любого мужа, который встретил свой рок и погиб. Какую дань мы можем дать мертвому, кроме локона с головы и слезы на щеке? И у меня есть дорогой покойник, мой брат, не худший из ахейских воинов. Ты мог его знать, а я по молодости никогда его не встречал и не видал. Говорят, что он мог обогнать любого и сражался превосходно.

- Мой юный друг, - сказал рыжий Менелай, - ты говоришь и ведешь себя с мудростью зрелого мужа вдвое тебя старше. Такого благоразумия и следовало ожидать от сына твоего отца. Хорошее происхождение не спрячешь, если отцу повезло при рождении и выпало счастье в браке. Нестору везло всю жизнь, и сейчас он наслаждается мирной старостью, в просторном дворце, окруженный сыновьями, совмещающими ум с копейным искусством. Что ж, прогоним грусть и обратимся к ужину. Полейте-ка нам еще воды на руки перед едой! А поутру мы с Телемахом расскажем друг другу наши истории.

Асфалион, шустрый паж короля Менелая, полил им воды на руки, и они снова навалились на стоявшие перед ними блюда. Но дитя Зевса Елена придумала еще одно средство. Она добавила к вину зелье, которое смягчало горе и услащало горечь, и заставляло людей позабыть о боли и невзгодах. Принявший это зелье с вином не обронил бы и слезинки, если бы при нем умерли мать и отец и зарубили бы любимого сына или брата. Это сильное снадобье дала вместе с другими дочери Зевса знатная египтянка Полидамна, дочь Фоона. Плодородная земля Египта богата травами, как целебными, так и губительными. И в медицине Египтяне впереди всей планеты, как подлинные потомки целителя богов Пеана.

Когда Елена подмешала к вину свое снадобье и проследила, что чаши наполнены, она вновь обратилась к собравшимся и сказала:

- Король Менелай, сын Атрея, и вы, юные благородные гости, всем выпадает чередой радость и печаль - такова воля всемогущего Зевса. Сейчас мы сидим за ужином в этом зале, повеселим же друг друга нашими рассказами. Я начну с рассказа на злобу дня. Конечно, не в моих силах пересказать или хотя бы перечислить все подвиги отважного Одиссея. Но я расскажу об одном деле, на которое он бесстрашно рискнул в недоброй памяти Трое. Он избил себя плетью, и со следами от унизительных побоев на теле и в рубище, как раб, проскользнул за линии врага в город. Он разведывал обстановку в обличие нищего, который ничем не напоминал героя с ахейского корабля. Он ходил незамеченным по широким улицам Трои, и никто не обращал на него внимание.

«Только я опознала его, окликнула и расспросила, но он хитро уходил от ответа. Я омыла его, умастила елеем, одела в новые одежды и поклялась богами, что не раскрою его имени троянцам, пока он не вернется в свой стан. Только тогда он посвятил меня в планы ахейцев. Убив по пути многих троянцев длинным мечом, он возвратился к ахейцам с бесценной информацией. Троянки громко оплакивали павших, но я радовалась, потому что мне хотелось вернуться домой. Я горько сожалела, что Афродита наслала на меня роковое увлечение и заманила из родной страны в Трою, заставив позабыть дочь, и брачный покой, и мужа, умом и видом нехилого».

- Моя дорогая супруга, - сказал Менелай, - верно ты сказала. Я много странствовал по свету, внимал советам великих мужей и узнавал сердца храбрецов, но никто не мог равняться отвагой с несокрушимым Одиссеем. В похождении с деревянным конем он явил свой ум и решительность. Мы сидели там, цвет аргивского рыцарства, готовые обрушить смерть и разорение на Трою, когда ты явилась, моя королева, по наущению бога, желавшего дать победу Трое. С тобой был богоравный принц Деифоб. Трижды ты обошла наше полое убежище, гладила рукой деревянного коня и окликала по имени аргивских капитанов. В твоем голосе слились голоса всех наших жен.

«Мы с Диомедом сидели в середке рядом с Одиссеем и услышали твой голос. Мы оба бесновались и стремились выскочить к тебе или хотя бы откликнуться на твой зов, но могучий Одиссей силой удержал нас. Увидев это, молчали и другие бойцы. Только Антикл собирался ответить тебе, но Одиссей зажал ему рот мощной ладонью и не отпускал, пока Афина Паллада в конце концов не отозвала тебя. Так он спас все наше войско».

Тут Телемах осмелился обратиться к королю.

- Сын Атрея, Менелай, питомец Зевса, защита воинов в битве, тем горше мне это слышать. Все мужество на свете не спасло его от беды, и сердце из самородного железа не помогло бы. Но сейчас позволь нам удалиться, чтобы мы могли насладиться сладостью сна на наших постелях.

Елена Аргосская приказала служанкам постелить гостям на веранде, положить тонкое пурпурное руно, накрыть коврами и толстыми одеялами. Служанки взяли факелы, и вышли из зала приготовить ложе гостям. Паж проводил гостей. Принц Телемах и сын короля Нестора провели ночь во дворе дворца. Сын Атрея Менелай почивал в своей спальне в глубине дома, а рядом с ним лежала прекраснейшая из женщин, Елена.

Не успела Заря коснуться востока своими багряными пальцами, как славный зычным боевым кличем Менелай поднялся с постели, оделся, перекинул через плечо перевязь острого меча, затянул пару узорных сандалий на быстрых ногах и вышел из спальни, подобный богу. Он подозвал к себе Телемаха, приветствовал его и сказал:

- Что привело тебя, принц Телемах, по бурным бескрайним морям в прекрасный Лакедемон? Государственные дела или личные? Доверься мне.

- Менелай, сын Атрида, питомец богов, - отвечал мудрый Телемах, - я прибыл расспросить тебя, нет ли вестей о моем отце. Мое состояние и дом пожирают, добро разоряют. Шайка негодяев захватила наш дворец и проводит время, закалывая моих овец и круторогих быков. Они ухаживают за моей матерью, не зная стыда и приличий. Я припадаю к твоим коленам в мольбе: расскажи мне всю правду о трагической кончине моего отца, если ты был ее свидетелем или слыхал от странника. И впрямь, мать родила его для несчастий. Не смягчай свой рассказ из жалости, но прямо поведай то, что ты видел. Заклинаю тебя: если мой отец, великолепный Одиссей, когда-либо в тяжкие годы Троянской войны обещал тебе помочь и обещание исполнил, - вспомни его заслугу и поведай мне все, что ты знаешь.

Менелай побагровел от гнева и воскликнул:

- Какой позор! Ничтожные трусы норовят заползти в постель великого героя! Представь, что лань положила своих сосунков спать в логово хищного льва, а сама пошла пастись по горным кручам и тенистым долинам. Лев вернется в свое логово, и незваных гостей постигнет страшный конец. Но не страшнее того, что ждет негодяев, когда вернется Одиссей. Однажды на славном острове Лесбос Одиссей разгневался и схватился с Филомелидом. Он здорово швырнул его на землю страшным броском, восхитившим зрителей. Клянусь отцом Зевсом, и Афиной с Аполлоном! Если бы Одиссей с тогдашней силой налетел на кавалеров - предстояла бы им скорая смерть и горькое сватовство.

«Но вернемся к твоим расспросам. Я не собираюсь тебя обманывать или уклоняться от ответа. Напротив, я расскажу тебе, не скрывая ни единого слова, то, что я слыхал из непогрешимых уст Морского старца.

«Дело было в Египте. Мне давно хотелось вернуться домой, но боги удерживали меня. Я не принес обычные жертвы, а боги ревниво взимают должное. В бурном море против устья Нила лежит остров Фарос. Груженое судно дойдет до него за день при попутном ветре. На острове есть закрытая бухта с глубокими колодезями на берегу, где мореплаватели запасаются чистой водой. Там легко вытащить судно на берег, или спустить на ровный киль в море. На этом острове боги продержали меня двадцать дней, и за это время ни разу не задул бриз, что побуждает корабли пересечь морские пучины. Наш провиант кончался, а с ним и сила команды. Нам пришла на помощь богиня Эйдофея, дочь могучего Морского старца Протея. Она сжалилась надо мной, когда я бродил одиноко вдали от моих товарищей, а те гнутыми крючками ловили рыбу, чтобы заглушить чувство голода.

«Она обратилась ко мне и сказала:

- Моряк, ты что, сдурел? Или страдания тебе в охотку, и поэтому ты остаешься на острове и не уплываешь, хотя твои люди слабеют изо дня в день?

«Я отвечал ей:

- Не знаю, что ты за богиня, но поверь, - я вовсе не желаю тут оставаться. Видимо, я согрешил против бессмертных богов, жителей Олимпа. Открой мне - ведь богам все известно - какой бог удерживает меня на острове и не дает отплыть? И еще скажи, как мне вернуться домой по кишащим рыбой морям?

«Прекрасная богиня отвечала:

- Я охотно отвечу на твои расспросы, моряк. На этом острове зачастую бывает бессмертный провидец Протей Египетский, Морской старец. Он знает тайны морских глубин, а ответ держит только перед Посейдоном. Говорят, что он - мой отец. Соберись с силами, сядь в засаду, схвати его - а уж он расскажет, как и куда и каким курсом плыть домой по рыбьим магистралям. А если захочешь, то он расскажет тебе, любимец богов, что происходит у тебя дома, пока ты скитаешься в дальних краях.

- Научи меня, - спросил я, - как схватить таинственного старца? Без твоей наводки он меня учует или сообразит и избежит ловушки. Смертному трудно совладать с богом.

«Славная богиня согласилась с моей просьбой.

- Вот тебе подробный план, - сказала она. - Когда солнце стоит в зените, старый провидец выходит из родной соли, пока поднятая Западным ветром зыбь скрывает его появление. Он ложится спать в укромной, выбитой прибоем, пещере, и ластоногие тюлени, порождение океанских нимф от соленой воды, вылезают стадами из седой пены и дремлют круг него, распространяя своим дыханием горький и острый запах морских пучин. Тщательно отбери трех самых надежных спутников, и на рассвете я отведу вас к заповедной пещере и укажу каждому место для засады. Но я должна тебя предупредить, какие приемы есть в запасе у старого вещуна. Сначала он обойдет кругом и пересчитает тюленей, а убедившись, что все на месте, ляжет спать среди них, как пастух среди овец. Тут же бросайтесь на него, собравшись с духом и силами, и держите, как бы он ни старался вырваться. Он будет отчаянно биться и принимать различные формы - не только зверей и чудищ, но и воды, и небесного огня. Но вы не уступайте, и не ослабляйте свои тиски, пока он не заговорит с вами и не предстанет в своем подлинном образе, - каким был, когда ложился спать. Тут вы можете его отпустить и расспросить, кто из богов на вас гневается и как вернуться домой по рыбьим магистралям.

«Сказав это, она нырнула в волны и скрылась, а я в плену мрачных предчувствий побрел к кораблям, лежавшим на песке. Когда я нашел свой корабль, мы приготовили ужин. Спустилась бессмертная ночь, и мы улеглись на песке у самой кромки моря.

«Как только показалась свежая Заря Розовые Пальчики, я пустился, помолясь небесам, по берегу необъятного моря. Со мной шли три самых надежных моряка, на которых я мог положиться в любом переплете. Богиня вынырнула с морского дна и принесла четыре свежесодранные тюленьи шкуры. Она придумала, как обмануть родного отца: вырыла для нас лежбища в прибрежном песке, а сама сидела и ждала нашего прихода. Когда мы подошли, она уложила нас и накрыла тюленьими шкурами. Эта уловка оказалась почти невыполнимой из-за гнусного зловония рыбоядных бестий. Да и кто бы согласился разделить ложе с морским монстром? Но богиня придумала спасительное средство и приложила к нашим ноздрям амброзию. Ее сладкий аромат отбил тюленью вонь.

«Так мы стойко лежали и терпели все утро, а стада тюленей тем временем вылезали из моря на берег. В полдень появился и сам Морской старец, увидел своих жирных тюленей и пересчитал их. Он не заметил обмана и сосчитал нас первыми. Окончив подсчет, он прилег и вздремнул. Тут с боевым криком мы набросились на него и скрутили. Но сноровка и колдовское умение не покинули старика: сначала он превратился в косматого льва, затем в дракона, затем в леопарда, затем в могучего вепря. Превращался он и в поток воды, и в развесистое дерево, но мы, стиснув зубы, крепко держали его.

«Наконец, старик устал от своего магического репертуара и обратился ко мне:

- Сын Атрея, с каким богом ты сговорился похитить меня? Для чего ты это сделал?

- Старик, - отвечал я, - ты и сам знаешь. К чему пустые расспросы? Я оказался узником на этом острове, не в силах уплыть, а люди мои слабеют изо дня в день. Скажи мне, Всеведущий, какой бессмертный бог меня держит и не отпускает? И как мне пересечь кишащие рыбой глубины и вернуться домой?

- Ты дал маху, - отвечал мне старец. - Если ты хотел быстро пересечь темно-винное море и приплыть домой, тебе следовало до выхода в рейс принести богатые жертвы Зевсу и прочим богам. А сейчас и не надейся увидеть родную страну, друзей и свой величественный дом, пока ты не вернешься в текущие с небес воды Нила и не принесешь церемониальную гекатомбу вечным владыкам просторных небес. А потом боги позволят тебе пуститься в желаемое плаванье.

«Когда я услыхал, что мне снова придется отправиться в долгий и утомительный путь по окруженным туманом морям в Египет, мое сердце дрогнуло. Но я собрался с силами и спросил его:

- Почтенный старец, я исполню твое повеление, но ответь на еще один вопрос. Что стало с ахейцами, которых мы с Нестором оставили позади, покидая Трою? Вернулись ли они невредимыми в родной порт, или некоторые погибли при кораблекрушении, или умерли в объятиях друзей уже после победы?

- Сын Атрея, - отвечал он, - к чему эти ненужные расспросы? Лучше бы тебе не допытываться, потому что мой рассказ доведет тебя до слез. Многие погибли, но многие спаслись. Кто погиб на войне, ты видел сам. В обратном плаванье погибли два ахейских полководца, и еще один, хоть и уцелел, оказался узником бескрайних морей.

«Аякс пострадал первым. Посейдон сокрушил его длинновесельные галеры об огромный утес Гиры, но спас его от бурунов прибоя. Он избег бы гибели, несмотря на ненависть Афины Паллады, но, ослепленный неуемной гордыней, он провозгласил, что спасся из прожорливых челюстей моря вопреки воле богов. Посейдон услышал громогласное богохульство, сжал трезубец в мощных руках и ударил по утесу Гиры. Утес раскололся надвое, и отколовшийся кусок, на котором отдыхал Аякс, рухнул в море и увлек с собой в бездонные пучины объятого безумием героя. Он утонул, наглотавшись соленой воды.

«Твой брат Агамемнон сумел избежать подобной судьбы и с помощью богини Геры ушел на своих длинных судах. Когда он огибал высокий мыс Малея, его застиг ураган и унес по обильному рыбой морю к границам той земли, где когда-то правил Фиест, а ныне владеет его сын Эгист. Беда, казалось, миновала - боги повернули ураган, превратили в легкий бриз и возвратили его домой.

«С легким сердцем ступил Агамемнон на отчую землю, опустился на колени и поцеловал ее прах. Теплые слезы текли по его щекам, слезы радости - наконец-то он вернулся на родину. Но сторожевой на башне увидел его. Сторожевого поставил изворотливый Эгист и пообещал ему два таланта золота за услуги. Целый год он караулил на тот случай, что Агамемнон приплывет незамеченным и внезапно обрушится на злодеев, захвативших его дворец. Соглядатай принес вести прямиком во дворец вождя мужей Эгиста, и тот приступил к исполнению своего коварного плана. Он спрятал в засаде двадцать отборных бойцов, а в зале дворца накрыл роскошный банкет. Сам он пустился на колеснице со свитой на берег моря за Агамемноном, тая злобные помыслы в сердце. Ничего не подозревавший Агамемнон пришел с ним во дворец, и Эгист попотчевал его, а затем убил, как быка в стойле. Не уцелел ни один из бойцов Атрида, и даже из воинов Эгиста. Все до одного погибли во дворце».

«Протей смолк, и мое сердце не выдержало. Я рухнул на прибрежный песок и зарыдал. Мне больше не хотелось жить и видеть сияние дня. Но когда я выплакался всласть, старый Морской провидец обратился ко мне и сказал:

- Уйми слезы, сын Атрея, а то мы так никогда не кончим. Лучше постарайся поскорее вернуться на родину, и может, ты еще застанешь убийцу в живых. Но, возможно, Орест опередит тебя и убьет его сам. Тогда ты поспеешь на тризну.

«Его слова возвратили мне утраченное было мужество, и в горестном сердце снова засветилась надежда. Я обратился к нему с крылатыми словами:

- Ты упомянул трех вождей. Кто же третий, не погибший, но ставший узником бескрайних морей? Или он тем временем погиб? Я хочу знать, даже если это усугубит мое горе.

- Третий, - отвечал Протей, - это сын Лаэрта Одиссей, лорд Итаки. Я видал его, безутешно рыдающего, на острове нимфы Калипсо. Она держит его в плену. Ведь без галеры и гребцов он не может пересечь морские просторы и вернуться домой.

«А сейчас, любимец Зевеса, Менелай, внемли своей судьбе. Тебе не суждено умереть в Аргосе, где пасутся кони. Бессмертные возьмут тебя на Елисейские поля на краю света, где живет рыжекудрый Радамант. Жизнь там легка для смертных, не выпадает снег, не бывает ураганов и дождей, но изо дня в день легкий западный ветерок с реки Океан освежает души людей. Там, зять Зевеса, ты останешься со своей Еленой».

«Старец завершил свои речи и нырнул в бурные волны, а я пошел с отважными спутниками к кораблям, погруженный в беспросветную мглу своих дум. У корабля на берегу моря мы приготовили ужин. Таинственная ночь опустилась на нас, и мы легли спать на омытом волнами берегу.

«Как только появилась свежая Заря - Розовые Пальчики, мы спустили суда на воду, поставили мачты и подняли паруса. Команды поднялись на борт, заняли места на банках и в лад ударили веслами по седой пене. Так я вернулся в текущие с небес воды Нила, где я бросил якорь и принес всесожжение богам. Уняв гнев Бессмертных, я насыпал на берегу курган на вечную память об Агамемноне. Исполнив это, я отплыл домой, а Бессмертные даровали попутный ветер, который быстро возвратил меня в любимый край.

«А ты, дорогой Телемах, погости у меня во дворце дней двенадцать, а потом я устрою тебе пышные проводы и поднесу дары: ты получишь трех коней и двухместную колесницу прекрасной работы, и еще узорчатый кубок, чтобы ты всю жизнь вспоминал обо мне, возлияя бессмертным богам».

- Сын Атрея, - ответил рассудительный Телемах, - прошу, не удерживай меня надолго. Я бы позабыл дом и родителей и легко остался здесь хоть на целый год, так мне нравятся твои чудесные рассказы. Но мои спутники уже заждались меня в священном Пилосе, а ты еще предлагаешь мне задержаться. Ты обещаешь мне богатые дары, но дай лучше подарок, который я могу унести с собой. Ведь я не смогу взять с собой коней на Итаку, пусть они лучше остаются украшением твоих конюшен. У вас - широкие поля и луга, обильные клевером и травой, пшеницей и полбой, и крепким белым ячменем. А на Итаке нет лугов и негде выезжать коней. Наши острова - как рифы посреди моря, ни один не подходит для конного спорта, да и травы мало, и меньше всего - на моей Итаке. Но мне милее горы, где пасутся козы, чем луга и конские выпасы.

Так он ответил. Славный своим боевым кличем Менелай улыбнулся, потрепал его щеку и ласково сказал:

- Паренек, твои учтивые слова показывают благородное происхождение. Конечно, я заменю дары, что может быть проще. Ты получишь прекраснейшее и драгоценнейшее из сокровищ моего дворца - кубок-кратер для смешения вин, из кованого серебра с золотым ободком, работы самого Гефеста. Мне подарил его герой Федим, король Сидона, когда я гостил у него по пути домой. Теперь я с охотой дам его тебе.

Пока они беседовали, стали прибывать гости дворца. Они гнали с собой овец и несли веселящее душу вино, а их завитые жены прислали свежевыпеченный хлеб. Так готовились к пиру в чертогах Менелая.

 

Тем временем перед дворцом Одиссея высокомерные кавалеры развлекались, как могли, метанием диска и дротика на ровной площадке. Антиной и красавец Эвримах, первые молодцы и заводилы, сидели рядом, когда к ним подошел Ноэмон сын Фрония и обратился с вопросом к Антиною.

- Антиной, не знаешь ли ты, когда вернется Телемах из песчаного Пилоса? Он ушел на моем корабле, а мне понадобилось сходить в Элиду. Там на просторных лугах у меня пасется дюжина жеребых кобыл, а с ними их крепкие жеребята-мулы. Я бы взял одного из них и приучил к работе.

Его слова потрясли их, - они и не представляли, что Телемах ушел в Пилос, но были уверены, что он где-то в поместье, среди овечьих стад или на ферме свинопаса. Антиной сын Эвпейта обратился к Ноэмону и потребовал:

- А ну, давай всю правду. Когда он ушел, и что за молодежь ушла с ним? Отборные горожане или его собственные слуги и приживалы? И еще, ответь мне без уверток - он силой угнал твой корабль, против твоей воли, или ты поверил его байкам и сам одолжил?

- Сам одолжил, - сказал Ноэмон, - добровольно. Что делать, если об услуге просит принц, у которого вдобавок забот полон рот. Тут отказать может только неотесанный невежа. А с ним ушла лучшая - после нас - часть молодежи. Капитаном у него Ментор, я видел, как он отплывал, - он или принявший его облик бог. Дело в том, что я вчера повстречал доброго Ментора, но он точно ушел на моем судне в Пилос той ночью.

И с этими словами Ноэмон ушел в дом своего отца, оставив двух молодых лордов кипеть от негодования. Они прервали игры и состязания кавалеров и собрали всех на совет. Красноречивый Антиной обратился к ним, брызжа злобой и яростью. Его черное сердце бушевало, и глаза пылали.

- Проклятие! - воскликнул он. - Телемах набрался наглости и сделал удачный ход! Мы клялись, что ничего из его планов не выйдет, а этот щенок, один против нас всех, спокойно выбрал лучших молодцов, велел им спустить корабль на воду, и был таков. С ним мы дождемся беды, если Зевес не подрежет ему крылышки до совершеннолетия. Ладно, дайте мне быструю галеру и двадцать гребцов. Я устрою ему засаду в узком месте между Итакой и скалами Зама и перехвачу в пути. Его плаванью в поисках отца еще придет мрачный конец!

Все приветствовали и одобрили его план. Потом они встали и пошли во дворец. А вскоре и Пенелопа проведала о заговоре, выношенном ее кавалерами. Ей сообщил герольд Медонт, а он подслушивал, пока кавалеры совещались во дворе, и все понял. Он немедленно вошел во дворец и отправился доложить об услышанном Пенелопе. Как только он пересек порог ее будуара, королева обрушилась на него.

- Вестник, - сказала она, - с каким поручением послали тебя молодые лорды? Наверное, они приказывают служанкам богоравного Одиссея бросить всю работу и накрыть столы для пира? Как мне надоело их ухаживание и беспрестанное присутствие! Если бы это зависело от меня, больше бы они здесь не пировали. Да, вся ваша банда крутится здесь изо дня в день, грабит наши погреба и растрачивает достояние моего бережливого сына. Вы, наверное, пропустили мимо ушей, когда вам отцы рассказывали, как к ним относился Одиссей - ни словом, ни делом никого не обижал безвинно. Не то что другие короли, которые одному потрафят, а другого скрутят в бараний рог. Это только подтверждает вашу бессовестность и доказывает, как легко забывается былая доброта.

- Королева, - ответил честный Медонт, - дай-то вам бог не знать больших бед. Кавалеры планируют куда худшее зло, упаси нас Зевес, сын Крона. Они решили зарубить острыми мечами Телемаха, когда он выйдет в обратный рейс. Сейчас он отправился в святой Пилос и Лакедемон за вестями об отце.

Когда Пенелопа услышала эти слова, ее ноги подкосились, и сердце дрогнуло. Дар речи изменил ей, глаза наполнили слезы, слова застряли в глотке. Наконец она отдышалась и ответила:

- Вестник, почему уехал мой сын? - спросила она. - Не было ему никакого резона пускаться по морю на быстрых судах, в которых моряки, как в колесницах, бороздят просторы моря. Неужели он хочет, чтобы имя его было забыто?

Прозорливый Медонт отвечал ей:

- Не знаю, что подтолкнуло его на поездку в Пилос - слова бога или собственные чувства, но он хотел узнать, вернется ли его отец, или сгинул безвозвратно.

Медонт вышел из ее покоев, а Пенелопа не могла найти себе места от тревоги. Она даже не смогла добраться до одного из кресел, но опустилась на порог своего элегантного будуара и горько зарыдала, а вокруг нее сгрудились все служанки и фрейлины дворца. Прерывая потоки слез, Пенелопа обратилась к ним:

- Скажите, есть ли женщина в наши дни, к которой Зевес был так жесток, как ко мне? Был у меня муж, лучший из данайцев, львиное сердце, прославленный от Эллады до Аргоса. Его я утратила. А сейчас ураган унес из дому моего любимого сына. Мне и не сказали, что он уезжает. Даже вы промолчали, хотя наверняка знали. Жестокие женщины, почему вы не подняли меня с постели, когда он пошел в порт! Если бы я знала, что он собирается уехать, клянусь, он остался бы дома или перешагнул через мой труп. Живо, кто-нибудь, пошлите за моим старым слугой Долием, которого мне отец дал с собой на Итаку. Он сейчас возится в саду. Пусть бежит к Лаэрту, потолкует с ним обстоятельно, расскажет все с начала до конца. Глядишь, Лаэрт что-нибудь придумает, оставит свое затворничество, обратится к народу, пока не погибло его семя и королевский род Одиссея.

- Госпожа, - сказала верная старая няня Эвриклея, -  убьешь ли ты меня беспощадным ножом или оставишь в живых - не могу молчать. Я все знала, я ему дала хлеб и вино в дорогу, и все, что он попросил. Но он заставил меня поклясться - не говорить тебе ничего в течение двенадцати дней, разве что ты сама заметишь его отсутствие раньше. Он не хотел, чтобы слезы бороздили твои нежные щеки. Иди, умойся, переоденься, а затем подымись в горницу с фрейлинами и помолись дочери Зевса Афине. Она может спасти его даже из зубов смерти. И не беспокой старика, у которого и так полно забот. Не думаю, что блаженные боги возненавидели род Аркесия, предка Лаэрта. Не пресечется их род, но будет всегда владеть этими величественными чертогами и плодородными полями.

Такими словами Эвриклея успокоила Пенелопу, и та перестала плакать. Королева умылась, переоделась, поднялась со своими фрейлинами в горницу, наполнила корзинку зерном для жертвоприношения, и обратилась к Афине с молитвой.

- Внемли мне, Неутомимая, Атритона, дочь Зевса, носительница эгиды! Если мудрый Одиссей когда-либо сжигал в твою честь жирные бедра телицы или овцы, вспомяни его жертву, спаси моего любимого сына, и защити его от злокозненных кавалеров.

Ее мольба сорвалась в крик. Богиня вняла молитве королевы. А кавалеры бушевали в полутемном зале. Один грубый бахвал воскликнул: "Вроде, наша обожаемая королева готовится к свадьбе, и не подозревает, что ее сын обречен". Надменные юнцы вторили его похвальбе, - они не подозревали, кто на самом деле обречен. Антиной встал и утихомирил их.

- Вы что, спятили? - воскликнул он. - Прекратите бахвалиться, пока нас не услышали и не донесли. А сейчас помалкивайте и разойдитесь. Мы решили, что делать, давайте же, исполним наш замысел.

Он тут же выбрал двадцать лучших мужей, и они пошли на берег к кораблю. Они спустили смоленый корабль на воду, поставили мачту, вставили весла в сыромятные петли уключин, подтянули белый парус к рее, а бойкие оруженосцы принесли доспехи. Они поставили судно на якорную стоянку и вернулись на сушу, поужинали и спокойно ожидали заката.

Но благоразумная Пенелопа лежала у себя в горнице, не касалась еды и питья, и все гадала, удастся ли ее невинному сыну избежать смерти, или суждено ему погибнуть от рук высокомерных кавалеров. Она была в смятении, как лев, окруженный загонщиками, что с ужасом смотрит на сжимающееся кольцо врагов. Но утешающая сонливость охватила ее, она откинулась назад, уснула, и ее мышцы расслабились.

Яркоглазая Афина вновь решила придти на помощь. У Пенелопы была сестра Ифтима, дочь короля Икария. Она вышла замуж за Эвмела и жила в Фере. Богиня создала призрак - ее точное подобие, и послала во дворец Одиссея, чтобы уберечь королеву от потоков слез и расстройства. Призрак вполз в спальню королевы, не открывая дверного засова, стал у ее изголовья и сказал:

- Ты уснула, Пенелопа, горе истомило тебя? Поверь, привольно живущие боги не желают тебе горя и расстройства. Уже решено, что твой сын вернется домой целым и невредимым. Он ничего дурного в их глазах не сделал.

Осторожная Пенелопа пробормотала во сне, находясь у Ворот Сновидений:

- Сестра, как ты здесь оказалась? Мы не привыкли тебя видеть у нас - ведь ты живешь так далеко. Ты считаешь, мне следует забыть печали и заботы, которые непрерывно терзают мое сердце и разум? Но я потеряла мужа, лучшего из данайцев, львиное сердце, прославленного от Эллады до Аргоса, а сейчас еще мой любимый сын, о котором я горюю даже больше, чем о его отце, уплыл на большом корабле, а он еще ребенок, не обученный делу или спору. Я дрожу, когда думаю, что с ним станется на море или там, куда он поехал. Многочисленные враги готовят ему западню и жаждут пролить его кровь, и не дать вернуться домой.

- Крепись и гони пустые страхи, - отвечала тень. - Его сопровождает наставник, которого дай бог каждому - сама Афина Паллада. Она посочувствовала твоему горю и послала меня тебе в утешенье.

Но проницательная Пенелопа спросила:

- Если ты внимала голосу бога и сама божественна, умоляю, расскажи и про его несчастного отца. Жив ли он и видит ли сиянье дня, или мертв и спустился в чертоги Аида?

- Об Одиссее - живом ли, мертвом, - мне сказать нечего, а попусту болтать я не хочу.

Тень выскользнула из комнаты, не открывая засова, но дочь Икария, внезапно проснувшись, нашла утешение в этом живом сне.

А ее кавалеры отплыли и вышли в открытое море, вынашивая планы убийства Телемаха. В широком проливе, на полпути от Итаки и до скалистого Зама, лежит каменистый островок Астер. Хоть он и мал, есть там бухта с двумя фарватерами для доступа. Там и устроили ахейские лорды западню Телемаху.