Жарким
летним днем я сидел за
письменным столом в своей
яффской квартире. Море
плескалось за опущенными - от
солнца – жалюзи, приемник
верещал из спальни, отвлекая от
работы. Я собрался с силами и
встал, чтобы, наконец, выключить
его. Но когда я подошел к радио,
мягкий голос главного раввина
Исраэля Лау заставил меня
позабыть обо всем.
- Нет, из
евреев не делали мыла, - сказал
раввин с легким сожалением в
голосе, как взрослый,
рассказывающий внучке, что нет,
мол, котов в сапогах. Так я узнал,
что один из страшных рассказов
моего детства – о том, что
нацисты делали из евреев мыло -
оказался сродни сказкам про
Бармалея. В той же передаче
выступил и директор музея-института
холокоста в Иерусалиме, и он
подтвердил: хотя на
Нюрнбергском процессе
фигурировало это обвинение, и
даже бруски мыла были
представлены, но на самом деле
ничего этого не было. А ведь это
была не мелкая подробность, а
один из основополагающих мифов
века, которым доказывалась «зверская
деловитость и расчетливость»
нацистов, один из мифов, которые
в свое время подействовали и на
мое мировоззрение. А оказалось -
так, военная пропаганда и
агитация, способ овладеть умами.
Впрочем,
легенда о мыле не исчезла. Ее
продолжают подавать
посетителям в музеях холокоста,
а музеев становится все больше
и больше. В каждом большом
американском городе, в каждой
европейской столице, в самом
центре, на самом почетном месте
вырастают эти – нет, не музеи,
но храмы новой религии
холокоста. По словам ее жрецов,
она призвана заменить собой
христианскую веру: вместо
Страстей Христовых – страдания
евреев, и вместо Воскресения –
создание государства Израиля.
Мода на холокостизм пришла, как
ни странно, не из Израиля, а из
Америки. В Израиле моей юности (увы,
тридцать лет тому назад)
холокост редко вспоминали: это
была болезненная тема, и ее
касались только наши баркашевы,
крайне правые еврейские
националисты, от Менахема
Бегина до Меира Кахане.
Но
американские гости,
приезжавшие в Израиль, в первую
очередь требовали показать им
музей холокоста. Прочие
прелести Святой земли их мало
интересовали, подавай им только
музей холокоста и дай
сфотографироваться в обнимку с
израильским солдатом. Для
американских евреев холокост
был не событием прошлого, но
рычагом для воздействия на
будущее.
Впрочем,
История – это не набор фактов,
но рассказ, который неизбежно
приводит нас к сегодняшнему дню.
«Тот, кто властвует над прошлым,
определяет будущее», как сказал
бы Фуко. Так, ученые споры о
татарском иге были
иллюстративным материалом для
великой дискуссии между
западниками и сторонниками
независимого пути развития
России. Так и холокост - это не
сколько рассказ о гибели
европейского еврейства в годы
Великой Отечественной войны,
столько важный элемент
современного иудео-американского
видения мира. Поэтому он не
остается в прошлом, но активно
влияет на сегодняшний день.
Ссылаясь
на холокост, Израиль и
американские еврейские
организации выкачали многие
миллиарды долларов из
европейских стран. Деньги
практически не дошли до
уцелевших евреев или их близких
– на них наложили лапу крупные
еврейские тузы. Они положили
себе миллионные оклады, а на
остатки построили музеи
холокоста, открыли кафедры
холокоста и приступили к
идеологической обработке
евреев в России и других
странах. Когда им стали
задавать неудобные вопросы, они
нашли новую отговорку –
оставшиеся деньги, мол, пошли на
продовольственные посылки
русским евреям. Если вы или ваши
близкие получали посылки по
еврейской линии, можете быть
спокойны – за них заплатили
немцы, швейцарцы, французы.
Евреи, конечно, славятся своей
взаимовыручкой, но не настолько,
чтобы за свой счет посылать
шпроты тете Басе в Самару.
Скандал
об украденных деньгах уже
несколько лет тлеет в недрах
еврейских общин, время от
времени вырываясь наружу.
Замечательная книга Нормана
Финкельштейна «Индустрия
холокоста» посвящена этой теме.
Он писал: «Верхушка супер-богатой,
влиятельной, мощной
американской еврейской общины
качает деньги из швейцарцев,
немцев и американцев, правит
Америкой и миром, способствует
преступлениям против
человечности в Израиле,
определяет курс доллара, и в то
же время поддерживает свой
имидж несчастных, обиженных,
гонимых с помощью одного
простого, но эффективного
средства – пропагандистской
машины холокоста».
Однако
не это отталкивает меня от
жрецов холокостизма. Не то, что
они деньги вымогают и
разворовывают. И не то, что
подменяют веру во Христа –
верой в Израиль. И не то, что
заслоняют израильских военных
преступников – прахом убитых
евреев. И не то, что
способствуют геноциду
палестинцев. И не то, что
нагрузили европейцев
неподъемным комплексом вины. И
даже не то, что на личном,
человеческом уровне,
холокостизмом занимаются, как
правило, крайне неприятные и
нечистоплотные люди, сродни
наглым и жалким кладбищенским
нищим.
Не
нравится мне, что они отделяют
погибших евреев от их погибших
однополчан, земляков и друзей –
не-евреев. Они отделяют моего
дядю Аврика, погибшего в
декабре 1941 года на Черной речке,
от его друга Ивана, хотя их
накрыл один немецкий снаряд.
Они отделяют моего деда,
умершего от голода и болезней в
Станиславе от прочих стариков,
умерших в те лихие года. Они
отделяют мою юную тетю,
расстрелянную пулеметчиками
Люфтваффе, от погибшего с ней ее
кавалера-белоруса. В их глазах
жизнь еврея несравненно важнее
жизни гоя, а поэтому и смерть
еврея куда важнее смерти гоя.
Нет, все
погибшие в войну, русские, евреи,
белорусы, татары, они все – наши,
общие покойники. Они сближают
нас, как бы ни хотели
холокостисты посеять меж нами
рознь. Вот почему я не стою
навытяжку, когда вспоминают
жертвы холокоста: я предпочитаю
огонь над могилой Неизвестного
Солдата.