Песнь
VI
Навзикая
Наконец,
многострадальный Одиссей
поддался усталости и уснул. А
Афина последовала в край
феакийцев и вступила в их
столицу. Они когда-то занимали
просторные земли Гипереи по
соседству с циклопами, расой
грубых драчунов, но те были
покрепче феакийцев и зачастую
их допекали. Тогда богоравный
Навзифой переселил свой народ в
Схерию, подальше от людских
посягательств. Он обнес стеной
место, выбранное для города,
построил дома, возвел храмы
богам и поделил пашню.
В
урочный час Навзифой смирился с
судьбой и сошел в Аид, и теперь
Алкиной мудро, по наставлению
богов, правил народом. К его
дому спустилась сероглазая
богиня Афина, чтобы подготовить
прием великодушному Одиссею. В
его доме она избрала
драгоценный чертог, где спала
Навзикая, юная дочь
высокородного Алкиноя, высокая
и прекрасная, как бессмертная
богиня и видом, и станом. Рядом с
ней, с обеих сторон у входа,
спали две фрейлины, прекрасные
красою Граций. Блестящие двери
были закрыты, но Афина
пронеслась сквозь них, как
порыв ветра, прямо к изголовью
принцессы. Для пользы дела
богиня приняла облик подружки и
ровесницы Навзикаи, милой ей
дочери Димаса, знаменитого
капитана. Ее голосом сероглазая
Афина сказала:
-
О Навзикая, откуда у твоей
матери такая ленивая дочь!
Пышные одеяния лежат, как
попало, а твоя брачная пора
приближается. Именно сейчас
тебе надо изысканно одеваться и
готовить роскошные наряды для
свадебного поезда. Такие мелочи
приносят доброе имя в свете, ими
гордятся отцы и радуются матери.
«Давай
поутру чуть свет пойдем
постираемся, а я тебе помогу по-дружески.
Готовься к близкому моменту,
когда ты перестанешь быть девой.
Ведь лучшие юноши края, твои
кровники и сродники, просят
твоей руки, руки феакийской
принцессы! Так что запомни, с
утра первым делом попроси у
отца, чтобы дал мулов и возок, а
в него положи накидки для
мужчин, и твои наряды, и
блестящие покрывала. И сама
поезжай в возке, потому что от
города до прудов пешком слишком
далеко».
Выполнив,
таким образом, свою задачу,
Афина отправилась на Олимп, где
вовеки, говорят, незыблем
престол богов: ветры его не
потрясают, дождь не мочит, и
снег не морозит. Окрест
простирается безоблачная
твердь, и в чертогах рассеяно
белое сияние солнечного света.
Там блаженствуют бессмертные
боги, и туда вернулась
Сероглазая Леди, передав весть
деве.
Заря
с высокого трона пробудила
Навзикаю Нарядные Уборы.
Пробуждаясь, вспомнила она свой
сон. Принцесса прошла сквозь
весь дом к дорогим родителям.
Она нашла их в комнатах: мать
сидела у очага с прислужницами
и сучила нить, окрашенную
морским пурпуром, а отца она
встретила на пороге - он шел
совещаться с сиятельными
принцами своего народа. Она
подошла к нему поближе и
прошептала:
-
Дорогой папочка, не позволишь
ли ты мне взять глубокий возок с
крепкими колесами, - отвезти
грязную одежду на речку
постирать? И тебе пригодится
чистая одежда, когда ты
заседаешь на совете вождей. Из
пяти моих братьев двое взяли
себе жен, а трем веселым
холостякам всегда нужны
свежестиранные одежды, чтобы
пойти на танцы. Эти заботы лежат
на мне.
Так
она сказала, стесняясь
упомянуть замужество; но он
прекрасно понял и ответил:
-
Дитя, мне для тебя не жалко ни
мулов, ни возка. Ступай:
работники подадут тебе
глубокий легкий возок, с
высоким навесом.
Он
кликнул слуг, и они
повиновались. Они подали легко
катящийся возок ко дворцу,
вывели мулов и запрягли их, а
Навзикая принесла яркие одежды
из спальни и бросила в
гладкобортый возок. Мать
сложила вкусное мясо в короб;
подала закуски и приправы,
наполнила козий мех вином. Ее
дочь вскарабкалась в возок, она
подала ей золотой фиал
прозрачного оливкового масла,
умастить тело после купания.
Навзикая взяла бич и блестящие
вожжи. Она хлестнула мулов,
раздался перестук копыт, мулы
рьяно дернули упряжку и унесли
одежды и деву - не одну, конечно:
ее сопровождали фрейлины.
Наконец
они оказались у быстрого потока
с непересыхающими заводями, где
с такой силой били многоводные
чистые ключи, что отстирывали
самые грязные вещи. Девушки
выпрягли мулов из упряжи и
отогнали пастись к журчащей
воде, где росла медово-сладкая
трава. Они взяли одежды в охапку,
бросили в тенистые воды заводей
и месили ногами, стараясь
переплясать друг друга.
Отстирав дочиста, они растянули
белье в ширину, ровно разложив
на бережке и на гальке, начисто
промытой морем.
Окончив
работу, они бросились купаться,
а затем умастили себя до блеска
оливковым маслом, и отнесли
корзинку со снедью в укромную
нишу с видом на море. Там они ели
и ждали, пока просохнут
разложенные на солнце одежды.
Насытившись, девушки и их юная
госпожа сбросили косынки и
пустились играть в мяч. Белые
руки Навзикаи, заводившей песню,
задавали ритм танца с мячом. Она
двигалась меж ними, - так
лучница Артемида спускается с
горных круч Тайгета или
Эриманта, и тешится облавой на
свирепых вепрей или быстрых
оленей вместе со своей свитой
нимф, застенчивых дочерей
нашего Властелина эгиды, Зевеса,
и тогда сердце ее матери Леты
восхищается Артемидой - ее
высоко поднятой головой, и ее
челом, и тем, как без усилия
выделяется она среди прочих
прелестниц. Так и эта
добродетельная дева затмевала
своих фрейлин.
Настало
время возвращаться. Девы
принялись запрягать мулов и
складывать нарядные уборы.
Сероглазая богиня Афина
придумала, как пробудить
Одиссея, чтобы прекрасная дева
познакомилась с ним и проводила
в город феакийцев. Когда дева
бросила мяч одной из своих
спутниц, по воле Афины она дала
перелет, и мяч залетел в
глубокий омут. Тут поднялся
такой визг, что великий Одиссей
пробудился, приподнялся и
спросонья подумал:
-
Горе мне, в какой стране, среди
каких людей я оказался? Живет ли
здесь негостеприимное и по-дикарски
неправедное племя, или
приветливый к странникам и
чтящий богов народ? Как
раздается вокруг эхо! Это
девичьи визги или крики нимф с
неприступных горных вершин и
речных потоков и заливных лугов
с густой травой! По голосам судя,
это смертные. Пошли-ка,
посмотрим...
Бормоча
эти слова, Одиссей крался из-за
кустов. Мощными руками он
обломал с толстого ствола ветку
с особо густой листвой, чтобы
прикрыть мужскую стать. Он
выступил вперед - так горный лев,
кичащийся своей силой, несется
сквозь дождь и ветер. Глаза его
сверкают, он рыщет в поисках
мелкого или крупного скота, или
диких оленей, а если подведет
брюхо, то он рискнет задрать и
овцу, запертую в хлеву.
Нужда
вынудила Одиссея смело
двинуться, совершенно голым,
навстречу нежным девам. Но он, в
разводах соли и водорослей,
вызвал у них омерзение, и
девушки в панике разбежались по
мыскам соленого берега. Лишь
дочь Алкиноя осталась на месте:
Афина вселила мужество в ее
сердце и отвела страх от членов.
Дева стояла недвижно, глядя на
Одиссея. Одиссей раздумывал:
обнять ли колени прекрасной
девы, или оставаться на
почтительном расстоянии и
умолять, чтобы она прикрыла его
наготу и отвела в город.
Поколебавшись, он решил, что
лучше уговаривать ее не подходя:
припав к коленам, он возмутил бы
ее скромность. Поэтому он
заговорил мягко и льстиво:
-
Я припал бы к твоим коленам, о
королева: но меня одолевают
сомнения, божественного или
человеческого ты роду. Если ты
богиня с высоких небес, то ты
Артемида, дочь великого Зевса,
ты подобна ей по красе, стану и
осанке, Но если ты смертная,
дитя обитателя нашей земли,
тогда трижды блаженны твои отец
и государыня мать, трижды
блаженна твоя семья! Какая
счастливая радость согревает
их сердца всякий раз, когда они
видят эту юную прелесть в
пляске. Но всех блаженней
счастливец, который богатым
веном завоюет тебя и уведет в
свой дом. Никогда и нигде не
встречал я подобного
совершенства, ни у мужей, ни у
жен. Твое присутствие приводит
меня в трепет. Лишь однажды, на
Делосе, я видал подобное
совершенство, - стройный побег
пальмы, выросший у алтаря
Аполлона. Да, в свое время я
бывал на Делосе, и славные воины
шли за мной, но наш поход
окончился плачевно. И там, у
алтаря Аполлона, я увидал
молодую идеально стройную
пальму, и мое сердце дрогнуло. С
изумлением я взираю на тебя, о
госпожа. С восторгом и
благоговейным страхом я тщусь
обнять твои колена. Я так
несчастен. Вчера, после
двадцати дней плавания, я
избежал смерти в темно-винном
море. Двадцать дней меня носили
потоки и крутили бури, по пути с
острова Огигия. И сейчас
неведомый бог вынес меня на
берег для новых мук. Я не смею
молить о избавлении: пока оно
придет, боги еще причинят мне
немало боли.
«Сжалься
надо мной, о королева. Добычей
многих злосчастий я прибегаю к
тебе, к тебе одной, ибо я не знаю
никого в этом городе и крае.
Проведи меня в город, дай мне
тряпку прикрыть наготу - будет и
мешковины для стирки. И пусть
Боги в награду исполнят все
пожелания твоего сердца: пошлют
тебе мужа, дом и в первую
очередь искреннее согласие в
дому, ибо нет ничего лучше и
милее, чем муж и жена в своем
дому, живущие в единстве
помыслов и пожеланий. Это
большое огорчение для их врагов
и радостный праздник для их
друзей: они сами лучше всех это
понимают».
-
Странник, - ответствовала
белорукая Навзикая, - твои
манеры доказывают, что ты не
злодей и не глупец, но твои
испытания посланы тебе самим
Олимпийским Зевесом. Он по
своей воле одаряет благами и
бедами, каждому определяет его
долю. Терпи и сноси свое
злосчастье. Но раз ты добрался
до наших мест, не будет тебе
нужды ни в одежде, ни в чем: у нас
умеют принять молящих о помощи.
Я провожу тебя в город и научу, к
кому обратиться. Этот город и
край принадлежат феакийцам,
чьей силой и мощью облечен
Алкиной, их король, а я его дочь.
Так
сказала она и крикнула своим
длиннокосым девам:
-
Ко мне, женщины! Почему вы
бежите при виде мужа? Не пиратов
ли вы испугались? Нет и не будет
врага на феакийском берегу.
Ведь боги любят нас. Мы живем за
бурными морями, на самом краю
Ойкумены, поэтому другие народы
и не имеют с нами дел. Этот
человек просит нашей помощи. Он
- бессчастный странник, и мы
должны милостиво принять его.
Зевес не обделяет вниманием
бездомных и сломленных; благое
дело помочь им какой-нибудь
малостью. Препояшьтесь, девы,
дайте нашему молителю
еду
и питье, и умойте его в речке в
защищенном от ветра месте.
Так
она рекла. Понемногу они
сдержали свой бег и повторили
друг дружке ее приказ. Вскоре
они привели Одиссея в укромное
место, на которое указала
Навзикая, дочь великодушного
Алкиноя. Они приготовили ему
одеяния, накидку с туникой, дали
свой золотой фиал с чистым
елеем и предложили умыться в
водах реки. Но благородный
Одиссей ответил фрейлинам:
-
Отойдите подальше, девы, и я сам
омою свое тело от следов моря и
умащусь оливковым маслом.
Слишком давно мое тело не знало
притираний. Но на ваших глазах я
не стану умываться. Я смущаюсь
своей наготы среди тщательно
убранных дев.
Так
он сказал, и они пошли передать
его слова юной госпоже. Тем
временем великий Одиссей
соскреб в речке корку соли,
застывшей на спине и широких
плечах, очистил волосы от
ссохшейся пены бесплодного
моря. Когда он тщательно умылся
и гладко умастил себя елеем и
надел одежды, данные девой, дочь
Зевса Афина придала его облику
силы и роста, и кудри спустились
с его головы гуще цветов
гиацинта. Как мастер-ювелир (обученный
Гефестом и умудренный Афиной
Палладой во всех тайнах своего
искусства) окунает свое
серебряное изделие в
расплавленное золото и
превращает его в источник
вечной радости, так и Богиня
покрыла благородством и красой
его голову и плечи. Одиссей
присел на морском берегу,
лучась славой и милостью, и
Навзикая с восхищением сказала
своим хорошо причесанным
служанкам:
-
Тихо, мои белорукие фрейлины,
слушайте, что я вам скажу. Не все
боги Олимпа мешали сему мужу
вступить в святую землю
феакийцев. Поначалу он
показался мне замухрышкой, но
сейчас он подобен богам с
просторных небес. О, если бы
такой человек мирно поселился в
нашем городе и согласился
зваться моим мужем! Но ладно,
женщины, подайте Страннику еду
и питье.
Они
охотно повиновались, и
поставили угощение перед
смелым божественным Одиссеем, а
он так давно ничего не ел, что
набросился на еду, и ел и пил с
жадностью. А белорукая Навзикая
перешла к своей очередной
заботе. Сложенные одеяния были
возвращены в роскошный возок, и
крепкокопытные мулы запряжены.
Дева поднялась в возок и
обратилась к Одиссею с такими
словами:
-
Восстань, Странник, и ступай в
город. Я укажу тебе дом моего
мудрого отца, где ты наверняка
встретишь всех лучших людей
феакийского края. Но
внимательно отнесись к моим
словам, если ты, как я и полагаю,
человек здравомыслящий. Пока мы
проезжаем крестьянские поля и
деревни, ступай, не отставая, с
моими служанками за упряжкой и
мулами, а я поеду впереди. Но
возле города тебе придется
отстать.
«Наш
город окружен высокой стеной, и
дорога к нему идет по узкому
перешейку. По берегам перешейка
расположены доки, а в них стоят
крутобортые корабли на якоре
или на суше. У каждого
судовладельца - свой док. Дорога
ведет к храму Посейдона.
Горожане собираются перед
храмом на площади, мощеной
каменными плитами. Там ладят
судовой такелаж, канаты и
паруса, полируют лопасти весел.
Знай, что среди феакийцев лук и
колчан не приносят славы, мы
любим мачты, весла и стройные
корабли, созданные для плаванья
по пенистому морю.
«Я
опасаюсь, Странник, грубых
замечаний мореходов, чтобы кто-нибудь
не упрекнул меня - а в толпе
много злобных сплетников -
чтобы какой-нибудь подлец не
осрамил меня, потешаясь: "Что
это за высокий важный странник
с Навзикаей? Где она его
подцепила? Наконец-то нашелся
муж ей по вкусу, наверное, бич-бродяга
или иностранец, спасенный с
тонущего корабля, наверное - у
нас таких соседей нет. А может,
это бог ответил на ее долгие
моления и спустился с небес,
чтобы взять в жены. Нам же лучше,
что она откопала себе муженька
в другом месте, ей все равно
были не по нраву свои феакийцы,
ее ровня, приударявшие за ней
молодые сиятельства". Так они
будут злословить и упрекать
меня, да и я бы упрекнула
девушку, которая при живых
родителях бежит друзей и гуляет
с мужчинами до вступления в
законный брак.
«Поэтому,
сударь, твердо запомни мои
указания, если ты хочешь, чтобы
мой отец поскорее отправил тебя
домой. У тропы ты увидишь
величественную священную рощу
Афины, рощу черных тополей.
Рядом на лужайке бьет источник,
образуя пруд. Вокруг поместье
моего отца и его плодородный
сад, на расстоянии окрика от
города. Сядь там и повремени,
пока мы не въедем в город и
доберемся до дома. Когда ты
поймешь, что мы уже дома, войди в
город феакийцев и спроси дорогу
ко дворцу моего отца, Алкиноя
Щедрого. Дворец легко узнать, да
и любой мальчишка проведет к
нему. Домам прочих горожан не
равняться со дворцом короля
Алкиноя.
«А
когда ты войдешь во дворец, иди
по главному залу, пока не
увидишь мою мать. Она сидит у
очага, освещенная его пламенем,
и сучит нить, окрашенную
морским пурпуром, очей
очарованьем. Ее кресло приперто
к колонне, и служанки чинно
сидят за ее спиной. Рядом с ее
креслом поставлен и трон моего
отца: он восседает и пьет вино
как бессмертный бог. Обойди его
и припади к коленам моей матери,
если ты хочешь увидеть ясный и
скорый рассвет дня своего
возвращения. Далеко ли, близко
находится твоя страна - если ты
понравишься моей матери, ты
можешь надеяться увидать своих
друзей и вернуться в свой
величественный дом и отечество».
Она
завершила свои речи и хлестнула
мулов блестящим бичом. Быстро
они покинули речную долину и
двинули вперед бодрым шагом, а
Навзикая сдерживала их и с
разумением стегала бичом, чтобы
пешие служанки и Одиссей не
отстали. Солнце село, и они
оказались в славной роще,
посвященной Афине. Тут Одиссей
отстал и обратился с молитвой к
дочери великого Зевеса.
-
Внемли мне, Неутомимая, дитя
эгидоносного Зевеса. Я молю
тебя, внемли мне сейчас, хоть ты
не внимала мне во время
крушения - когда сокрушил мой
корабль славный Потрясатель
земли. Дай мне обрести любовь и
милосердие среди феакийцев.
Так
он молил. Афина Паллада слушала,
но не явилась ему лицом к лицу,
из почтения к брату отца, чей
яростный гнев против Одиссея не
стихал, пока тот не добрался до
берегов Итаки.
|