Песнь XXIV

Примирение

 

Гермес Килленский созвал души кавалеров из дворца. В его руке была волшебная золотая палочка, - ею он насылал сон и пробуждал ото сна. Он взмахнул палочкой и они восстали и пошли за ним, издавая тонкий писк, как летучие мыши, висящие гроздьями в своих таинственных пещерах, когда они отрываются от каменистого свода и падают. Еле слышно попискивая, они следовали за Гермесом по темной тропе увядания, мимо потока Океана, мимо Белой Скалы, мимо Ворот Солнца и страны Сновидений, вплоть до лугов асфоделей, где обитают души, бесплотные призраки усопших.

Там они встретили души Ахилла, Пелеева сына, Патрокла, красавца Антилоха, и Аякса, статью и благородством не уступавшего никому, кроме несравненного сына Пелея. Герои стояли вкруг Ахилла, и к ним подошел удрученный призрак Агамемнона, сына Атрея, а его сопровождали души бойцов, погибших вместе с ним в дому Эгиста. Призрак Ахилла обратился к нему:

- Атрид, мы считали тебя любимцем Громовержца Зевса. Ты вел воинства отважных ахейцев на Трою. Но и тебя во цвете лет унес неизбежный Рок. Жаль, что ты не погиб под Троей во всемогуществе боевой славы. Тогда весь ахейский союз насыпал бы курган на твоей могиле, и сыну ты оставил бы славу и имя. Вместо этого тебя постигла жалкая смерть.

- Сын Пелея, богоравный Ахилл, - отвечала душа Атрида, - счастливец, ты умер под Троей вдали от Аргоса. Цвет троянского и ахейского рыцарства пал в бою за твое тело. Могучим ты лежал во прахе, позабыв о своем мастерстве колесничего. Мы сражались день напролет, и не перестали бы биться, но Зевес наслал на нас бурю. Мы унесли твое тело к кораблям, омыли твою прекрасную плоть теплой водой и ароматами и уложили на ложе. Тебя обступили данайцы, плакали горючими слезами и отрезали себе локоны.

«Твоя мать, получив горестную весть, вышла из морских вод, окруженная морскими нимфами, и чудный крик навис над водами. Паника охватила ахейцев, и все бросились было к кораблям, но изобильный древней мудростью Нестор остановил наш бег. Он и ранее давал мудрые советы. Полон знания, он воззвал к нам: «Остановитесь, аргивяне! Ни шагу, ахейцы! Это мать Ахилла с бессмертными морскими нимфами вышла из моря к своему павшему сыну». Отважные ахейцы сдержали бегство, а дочери Морского старца окружили тебя с горестными стенаниями и завернули твое тело в нетленную плащаницу. Девять муз пели по тебе погребальную песнь, отвечая друг другу сладкоголосьем, и не оставалось сухих глаз в аргивском стане - так дивно вздымались и опускались их чистые голоса.

«Семнадцать дней и семнадцать ночей мы оплакивали тебя - смертные люди и бессмертные боги. На восемнадцатый день мы предали твое тело огню, окружив принесенными в жертву круторогими быками и жирными баранами. Ты был сожжен в облачении богов, в изобилии ароматов и сладкого меда. Ахейские герои в доспехах, пехотинцы и колесничие, маршировали вкруг твоего погребального костра, гремя оружием. Когда догорел Гефестов огонь, на рассвете мы собрали твои белые кости, Ахиллес, и погрузили в неразбавленное вино и елей. Твоя мать принесла золотую двуручную урну, дар Диониса, произведение рук славного Гефеста. В урну мы положили твои белые кости, великий Ахилл, и смешали их с прахом покойного Патрокла, сына Менотия, а рядом, но отдельно положили останки Антилоха, которого ты любил больше всех, после Патрокла. Над вашими костями мы, воины славного аргивского корпуса, насыпали огромный величественный курган на мысу, выступающем на берегу Геллеспонта, чтобы его видели издалека мореплаватели наших и грядущих дней.

«На середину арены, где мерились силами ахейские атлеты, твоя мать выставила благородные призы, полученные от бессмертных богов. Ты бывал на похоронах великих героев, видал, как молодые люди состязаются во славу павшего короля, но и тебя поразили бы роскошные призы, выставленные сереброногой Фетидой. Боги безмерно любили тебя, Ахилл, и даже смерть не лишила тебя величия. Твоя слава пребудет вовеки. Но что я получил за успешное окончание войны? Зевес уже готовил мне жалкую смерть от рук Эгиста и моей бессовестной жены».

Их разговор прервало появление Гермеса-Аргусобойцы. Он вел души убитых Одиссеем кавалеров. Изумленные их количеством, два героя подошли поближе, и призрак Агамемнона признал славного Амфимедона, сына Меланея, который чествовал его на Итаке. Дух Атрида обратился к нему первым:

- Амфимедон, какая катастрофа привела в страну теней цвет воинов во цвете лет? Поднял ли Посейдон шторм и потопил ваш корабль? Или поразили вас враги на дальнем берегу, когда вы угоняли стада и отары, или бились за город и женщин? Ответь мне, как другу и гостю. Ты помнишь, я приходил с великим Менелаем в твой дом на Итаке, когда мы уговаривали Одиссея пойти с нами в поход на Илион. Только через месяц мы отплыли в море, так трудно было убедить Покорителя городов, Одиссея.

- Благородный Агамемнон, сын Атрея, ваше августейшее величество, - отвечала душа Амфимедона. - Я помню, о чем ты говоришь и расскажу подробно и без утайки обо всей цепи событий, завершившихся нашей смертью.

«Пока Одиссея не было, мы ухаживали за его женой. Она не говорила ни "да", ни "нет", ни разу не сказала, что наши предложения ей противны, но в сердце она замышляла нас погубить. Вот на какие уловки она пускалась: в своей горнице она установила ткацкий станок и начала ткать большое и тонкое покрывало. Нам он сказала: "Лорды-соискатели моей руки, благородный Одиссей погиб, но сдержите ваше рвение и не спешите с браком, пока я не окончу эту работу, чтобы пряжа не пропала попусту. Это саван для лорда Лаэрта. Когда его увлечет неумолимая смерть, неизменно поглощающая всех, я не хочу, чтобы меня осуждали наши женщины, мол, богатый лорд был похоронен без савана".

«Так она сказала, и мы великодушно согласились. Днем она ткала, а по ночам при свете факелов распускала сотканное. В течение трех лет она водила нас за нос. На четвертый год, когда стали меняться времена года, одна из служанок, знавшая секрет, выдала нам тайну госпожи. Мы застали ее распускающей свою прекрасную работу. Волей-неволей она была вынуждена завершить ее. Но как только она завершила огромное покрывало, постирала его и выставила на обозрение - оно равнялось сиянием с солнцем или луной - как в тот же день вражья сила привела Одиссея на дальнюю ферму, где жил его свинопас. Туда же пришел его сын, вернувшийся с Пилоса на своем черном корабле.

«Они замыслили нас убить, и отправились в славный город Итаку, точнее, первым пришел Телемах, а потом Одиссей. Свинопас привел его, одетого в лохмотья, выглядящего, как старый попрошайка-нищий с клюкой. Никто из нас не узнал в нем Одиссея. Мы его оскорбляли, ругали и бросали в него кости. Он терпеливо сносил побои и оскорбления в собственном доме.

«Его вдохновил эгидоносный Зевес, и с помощью Телемаха он спрятал свое великолепное оружие в кладовой и запер двери. Одиссей хитроумно уговорил жену выставить перед обреченными кавалерами лук и несколько серых железных топоров. Испытание силы обернулось орудием смерти. Никто из нас не мог натянуть тетиву могучего лука - мы были слишком слабы. Когда лук оказался в руках Одиссея, мы гневно запротестовали, несмотря на его просьбы. Но Телемах встал и разрешил ему попробовать. Когда могучий Одиссей взял в руки лук, он легко согнул его и пустил стрелу сквозь кольца секир. Затем он вскочил на порог, занял позицию, приготовил стрелы, огляделся и застрелил благородного Антиноя. Он обрушил на нас ливень смертоносных стрел, стреляя так точно, что люди падали штабелями. Какой-то бог помогал ему, - он и его люди бушевали безнаказанно, всех убивая направо и налево. Страшные крики наполнили зал, когда они размозжили наши головы, пол был залит кровью. Так мы погибли, Агамемнон, и наши трупы все еще валяются, как падаль, во дворце Одиссея. Весть о смерти еще не дошла до наших близких, и наши друзья не пришли смыть черную кровь наших ран, и не оплакали нас, как положено».

- Сын Лаэрта, хитрый Одиссей, - воскликнула тень Агамемнона, сына Атрея. - Тебе повезло с добродетельной женой! Верна и постоянна оказалась безупречная Пенелопа, дочь Икара! Преданно она хранила память о муже своей юности. Годы не изгладят память ее верности и добродетели. Бессмертные боги воспоют в прекрасных песнях постоянство Пенелопы. Она не похожа на Клитемнестру, дочь Тиндарея, которая бесчестно убила меня, мужа своей юности. Люди будут петь песни об ее позоре. Она осрамила весь свой пол, даже добродетельных женщин.

Такие речи они вели в чертогах Аида, в сокровенных местах под землей.

 

Одиссей и его люди вышли из города, и пришли в богатое поместье Лаэрта. Лорд Лаэрт, не щадя усилий, заботился о нем. Его дом был окружен лачугами, где жили его батраки, а в  усадьбе жила пожилая женщина из Сицилии, которая преданно заботилась о своем старом хозяине. Одиссей сказал сыну и пастухам:

- Идите в усадьбу и заколите лучшего поросенка нам на обед. А я испытаю отца, узнает ли он меня после многих лет разлуки.

Он отдал доспехи слугам, и те пошли в дом, а Одиссей отправился в роскошный виноградник в поисках отца. Пока он шел по саду, ему не попадались ни Долий, ни слуги, ни сыны Долия - они пошли со старым Лаэртом собирать камни для строительства виноградной террасы.

Одиссей застал своего отца, когда тот в одиночестве окапывал виноградную лозу. На нем была грязная, заплатанная и поношенная туника, к ногам были привязаны сшитые голенища, предохранявшие от царапин. На руках были рукавицы, а на голове - шапка из козьей шкуры. Все это явно указывало, как он опустился от горя.

Когда добрый терпеливый Одиссей узнал в этом оборванном старике своего погруженного в печаль отца, он остановился под грушей и смахнул слезу. Его сердце спорило с головой, лучше ли прямо подойти к отцу, поцеловать его и рассказать о своем возвращении на родину, или сначала обратиться к нему с вопросами и тщательно испытать. Подумав, он решил испытать его расспросами.

Одиссей подошел прямо к отцу. Но тот тщательно окапывал лозу, опустив голову, и не заметил приближения сына. Одиссей обратился к нему:

- Старик, у тебя все так ухожено! Ты, видимо, разбираешься в садоводстве. Ни одно растение не запущено, будь то смоква, олива, груша, лоза или грядка, все в идеальном порядке. Но я вынужден заметить, - пожалуйста, не обижайся, - что за собой ты не следишь. Твои обноски и запущенный вид показывают, что старость придавила тебя. Дело, видимо, не в лености, да и статью и внешним видом ты не похож на раба. Ты выглядишь, как будто ведешь свой род от королей, а такие люди спят на мягкой постели после бани и ужина, как и подобает старым людям.

«Скажи мне всю правду: чей ты слуга, за чьим садом ухаживаешь? И скажи мне без утайки, и впрямь ли я на Итаке? По пути я встретил прохожего, который заверил меня, что это Итака. Но он был груб и неотесан, даже не ответил на мои расспросы о друге, а я хотел узнать, жив ли он и здравствует, или спустился в чертоги Аида.

«Я расскажу тебе о нем. В свое время я принимал у себя дома гостя, самого замечательного гостя издалека. Он сказал, что он родом с Итаки, сын Лаэрта, сына Аркесия. Я пригласил его к себе, оказал образцовое гостеприимство и осыпал его всеми благами, которые могло предоставить мое богатое поместье, и дарами, достойными его звания и положения. Я дал ему семь талантов чеканного золота, тяжелую серебряную чашу для вина, украшенную цветочным рисунком, дюжину простых накидок, дюжину ковров, дюжину роскошных мантий и дюжину туник, и вдобавок четырех женщин, пригожих и умелых рукодельниц, которых он сам выбрал».

- Странник, - отвечал его отец со слезами на глазах, - ты на Итаке, которую ты искал, но она попала в руки грубых и безбожных негодяев. Втуне ты осыпал дарами своего гостя. Если бы ты нашел его на Итаке, он бы примерно отдарил тебя и не уступил бы в гостеприимстве, как и следует в таких случаях. Но скажи мне, когда тебе довелось принимать этого злосчастного человека, моего несчастного сына, ибо он стал кормом морским рыбам или диким зверям и хищным птицам на суше. Его мать и я не смогли завернуть его тело в плащаницу и оплакать его, а его жене с богатым приданым, постоянной Пенелопе, не было дано закрыть его глаза и рыдать над его телом, как принято над мертвым.

«Расскажи о себе, какого ты роду и племени? Где пришвартовался быстрый корабль, на котором ты пришел со своими отважными матросами? Или ты приплыл пассажиром на чужом корабле, и тот высадил тебя на берег и отчалил?»

- Я отвечу на твои вопросы, - сказал хитрый Одиссей, - я родом с Алибаса, и род мой славен. Мой отец король Афидас, сын Полипемона, а меня зовут Эперит. Я отплыл от Сикании, к этим берегам меня принесло не по моей воле. Мой корабль стоит на якоре близ лесного берега, недалеко от города. А злосчастный Одиссей расстался со мной и покинул мою страну пять лет назад. Но его сопровождали добрые приметы, - когда мы прощались, птицы летели справа. Мы оба были уверены, что снова встретимся и одарим друг друга богатыми дарами.

Вести погрузили старика в пучину горя. С горькими стенаниями он зачерпнул полные пригоршни черного праха и посыпал седую голову. Этот вид поразил Одиссея в самое сердце, острая боль ударила в ноздри. Он бросился на шею отцу и поцеловал его.

- Отец, - воскликнул он, - это я, твой сын, я вернулся домой после двадцати лет странствий. Но у нас нет времени для слез и стона. Мне нужно срочно сказать тебе важные новости. Я перебил банду кавалеров у нас во дворце. Я отомстил за обиды и прочие злодеяния.

- Если ты и впрямь мой сын Одиссей, вернувшийся домой, - сказал плачущий Лаэрт, - докажи это, чтобы я поверил.

Находчивый Одиссей был готов к испытанию.

- Для начала погляди на шрам, оставленный белым клыком кабана, когда я охотился на Парнасе. Вы с матерью послали меня к ее отцу Автолику, ибо тот, будучи в гостях на Итаке, обещал щедро одарить меня. И я могу перечислить все деревья, которые ты мне дал на этой садовой террасе. Я тогда был еще малышом, топал за тобой по саду, и выпрашивал все, что мои глаза видели.  Мы пришли сюда, и ты назвал мне каждое дерево и сказал, как оно называется. Ты подарил мне тринадцать груш, десять яблонь, сорок смоковниц, и указал на пятьдесят рядов лоз, которые предназначались мне. Они созревали в разное время, и гроздья были в разных стадиях созревания, когда летняя пора склоняла их ветви.

При этих словах сына подкосились колени Лаэрта, и сердце его растаяло, потому что доказательство было бесспорным. Он бросился на шею любимому сыну, и добрый Одиссей прижал его, полуобморочного, к сердцу. А когда его сознание вернулось, Лаэрт сказал:

- Отец Зевес, есть еще боги на высоком Олимпе, коль кавалеры поплатились за свою безумную дерзость! Но я опасаюсь, что все силы Итаки атакуют нас, да еще и попросят о помощи в городах Кефаллении.

- Не бойся, - сказал его находчивый сын, - и не задумывайся об этом. Пошли лучше в усадьбу в саду, я послал туда Телемаха с пастухом и свинарем приготовить нам обед на скорую руку.

Они отправились в усадьбу, и встретили Телемаха и пастухов, щедро режущих мясо и смешивающих шипучее вино. Лорд Лаэрт пошел в баню, и его сицилийская домоправительница умыла его, умастила елеем и облачила в роскошную мантию. Афина прибавила ему роста и стати, и облагородила облик, так что он вышел из бани сияя, как бессмертный бог. Его сын не смог сдержать изумления:

- Отец, - сказал он, - какой-то бог сделал тебя выше и внушительнее!

- Клянусь Зевсом, Афиной и Аполлоном, - отвечал мудрый старец, - стал бы я таким, как в молодости, когда во главе кефалленцев я штурмовал крепость Нерикус на материковом мысу! Я бы восстал в боевой кольчуге, плечом к плечу с тобой во время вчерашней сечи во дворце и помог бы тебе разбить негодников. Клянусь, я бы положил их дюжинами и потешил твое сердце!

Пока они беседовали, прочие приготовили обед и уселись на стулья за стол. Вошел старик Долий со своими сыновьями, утомившимися после тяжелой работы. Их позвала мать, старая сицилианка, которая кормила их и заботилась с неизменной преданностью об их старом отце. Когда они увидели Одиссея и поняли, кто стоит перед ними, они замерли на месте от изумления. Одиссей дружелюбно пошутил:

- Старик, - сказал он, - садись обедать. А вы, молодые люди, перестаньте таращиться! Мы и так с трудом сдерживаемся, чтобы не навалиться на еду, ожидая вашего появления.

Долий кинулся к Одиссею с распростертыми объятиями, схватил его руку и поцеловал.

- Ты вернулся, дорогой хозяин, - воскликнул он восторженно, - сбылись наши мечты! Мы было отчаялись, но небеса возвратили тебя домой. Добро пожаловать под родной кров, и пусть боги осыплют тебя благословениями! Узнала ли мудрая королева Пенелопа о твоем возвращении? Или послать гонца с вестями во дворец?

- Она все знает, старик, - сказал Одиссей, - не беспокойся об этом.

Долий уселся на деревянное сидение, и его сыновья в свой черед окружили славного Одиссея, приветствовали и пожали руку. А затем и они уселись возле своего отца Долия.

Пока они обедали и толковали, по городу степным огнем пронесся слух о страшной смерти кавалеров. Со всех сторон, плача и стеная, люди стеклись к воротам Одиссеева дворца. Они унесли трупы, и погребли своих близких, а погибших пришельцев из-за моря положили на корабли и вверили морякам, чтобы те отвезли останки домой.

Неутешные граждане Итаки собрались в народном собрании, и когда все пришли, встал отягощенный горем Эвпейт, оплакавший своего сына Антиноя, первую жертву Одиссеева гнева. Слезы текли по его щекам.

- Друзья, - сказал он, - Одиссей оказался настоящим бичом ахейцев. Где доблестная дружина, что ушла с ним в поход? Все погибли, до одного человека, и наши суда потонули. А сейчас он вернулся и перебил весь цвет Кефаллении! Поспешим, пока он не удрал в Пилос или в священную Эллиду, святилище эпейцев. Схватим его, а то мы покроем себя неизгладимым позором. Наши имена станут зловонием в ноздрях потомков, если мы не отомстим убийцам наших сынов и братьев. Иначе мне жизнь не мила, лучше уж сейчас погибнуть и уйти к погибшим. Вперед, пока они не улизнули за море!

Его призыв и слезы вызвали жалость в сердцах ахейцев. Но тут появился Медонт. Он пришел, пробудившись, вместе с вдохновенным бардом из дворца Одиссея и встал посреди собрания. Все изумились, но мудрый Медонт объяснил им:

- Внемлите, граждане Итаки, лишь по воле бессмертных богов свершил Одиссей свое деяние. Я видел собственными глазами бессмертного бога в обличие Ментора, стоявшего одесную Одиссея. Бессмертный воодушевлял Одиссея в бой, а когда он сражался в зале, бог вселял панику в сердца кавалеров, и они падали грудами.

Они побледнели от страха, и старый лорд Алиферс, сын Мастора, перед которым будущее и прошлое были равно открыты, встал и дал им благонамеренный совет:

- Граждане Итаки, - сказал он, - внемлите моим словам. Несчастья постигли вас в наказание за ваши просчеты. Вы не слушали меня или народного пастыря Ментора, когда мы призывали вас удержать своих сыновей от безумных порывов. Они намеренно и своенравно разоряли добро и оскорбляли жену короля, не веря в его возвращение. Они были виновны в злодеянии. Послушайте моего совета, оставьте это дело. Иначе, я боюсь, некоторые из вас навлекут кару на свои головы.

Таков был его совет. Некоторые остались сидеть, но большинство ахейцев предпочли слова Эвпейта и вскочили на ноги с боевым кличем. Они бросились к оружию, и, облачившись в сияющую бронзу, выстроились на открытом месте за городом. Командование взял на себя Эвпейт, в неистовстве из-за погибшего сына. Он надеялся отомстить за смерть сына, но ему было суждено встретить собственную смерть и не вернуться.

Афина на небесах воззвала к Зевесу:

- Наш отец, верховный повелитель, сын Крона, раскрой мне тайные помыслы своего сердца. Хочешь ли ты продлить рознь и вызвать жестокую войну с ее ужасами, или решишь примирить враждующие стороны?

Собиратель туч ответствовал:

- Дочь, почему ты спрашиваешь меня? Ведь ты сама устроила возвращение Одиссея и возмездие его врагам. Поступай, как знаешь, я только скажу мое мнение. Раз достойный Одиссей отмстил кавалерам, пусть они заключат мирный договор, признают его своим королем, а мы сотрем из их памяти убийство их ближних, сынов и братьев. Пусть они вновь полюбят друг друга, как встарь, и воцарится мир и благоденствие.

Получив одобрение Зевса, решительная Афина устремилась вниз с вершин Олимпа.

В усадьбе Одиссей и его люди насытились сладкой, как мед, трапезой. Отважный Одиссей послал сторожевого посмотреть, не приближаются ли враги. Один из сынов Долия встал на порог и увидел толпу горожан. Он поспешно окликнул Одиссея: "Они уже здесь! Живо! К оружию!" Они вскочили и облачились в доспехи. Кроме четырех, пришедших с Одиссеем, с ними были шесть сынов Долия, и даже седовласые Лаэрт и Долий взяли оружие и приготовились к бою. Они облачились в блестящую бронзу, распахнули ворота и вышли под водительством Одиссея.

К ним присоединилась дочь Зевса Афина в облике и с голосом Ментора. Смелый Одиссей обрадовался, увидев ее, и окликнул своего дорогого сына:

- Телемах, в пылу схватки, когда мужи покажут силу и сноровку, верю, что не посрамишь дом своего отца. Во всем мире нет нам равных по мужеству и боевой удаче.

- Дорогой отец, - ответил мудрый Телемах, - подожди, ты увидишь, что я окажусь достойным нашей семейной славы.

Лаэрт был в восторге:

- О боги, - сказал он, - какой день выдался: я вижу, как мои сын и внук состязаются в отваге!

Афина Сверкающие Очи подошла к нему и сказала:

- Мой лучший друг, сын Аркесия, обратись с молитвой к Сероглазой богине и отцу-Зевсу, и метни копье с длинным древком.

Ее слова вселили в Лаэрта боевой дух. Он воззвал к дочери великого Зевса, поднял копье и метнул его. Копье попало в бронзовую ланиту шлема Эвпейта и пробило шлем. С лязганьем доспехов Эвпейт рухнул на землю. Одиссей и его благородный сын налетели на авангард врага, сметая всех мечами и копьями. Они бы перебили всех, и никто из врагов не вернулся бы домой живым, но Афина, дочь эгидоносного Зевса, громким криком остановила бойню.

- Граждане Итаки, немедленно прекратите эту губительную битву, не нужно кровопролития.

Голос Богини ужаснул их. В панике они уронили оружие на землю, повернулись к городу и побежали, спасая жизнь. А великий страдалец Одиссей с устрашающим боевым кличем кинулся за ними, как орел в полете. Но Зевес метнул огненный перун, и тот упал перед Сероглазой богиней, дочерью своего великого Отца. Афина воззвала к Одиссею:

- Назад, богоравный сын Лаэрта, хитроумный Одиссей. Прекрати войну и распрю. Не гневи всевидящего Зевеса.

Так сказала Афина, дочь эгидоносного Зевса. Одиссей был рад в душе выполнить ее приказ, и Афина Паллада, в облике и с голосом Ментора, установила мирный договор между враждующими сторонами.