Все воины, спасшиеся от гибели на море или в битве, уже возвратились домой с войны. Только Одиссей задержался - его заточила в своем сводчатом гроте леди Калипсо, нимфа и подлинная богиня. Она чаяла обрести в нем мужа, но он стремился домой к жене. Хотя настала ему предназначенная свыше пора вернуться на Итаку, он еще не миновал полосу бед, не оказался среди близких и любимых. Все боги сочувствовали ему. Лишь один Посейдон преследовал героического Одиссея с неуемной злобой, вплоть до берегов Итаки. Но вот Посейдон отправился в гости к далеким Эфиопам, последней расе людей, рассеянной на рубежах Вселенной: когда одни эфиопы зрят закат солнца, другие видят восход. Посейдон отправился к ним, чтобы насладиться всесожжением сотен жертв, быков и баранов, и повеселиться на празднике в его честь. А боги собрались в чертогах олимпийского Зевса. Отец людей и богов заговорил с ними о великом Эгисте, сраженном славным Орестом сыном Агамемнона:

- Меня бесит, что люди, эти мимолетные существа, клянут богов, и винят нас в своих бедах, вызванных их собственными преступлениями. Эгист преступил меру вещей, когда уложил в постель законную жену Атрида и убил ее возвратившегося с войны мужа. Он знал, что это окончится катастрофой. Мы заклинали его (устами нашего верного Гермеса, зоркого Аргусобойцы) не убивать мужа и не льститься на тело жены. «За смерть Атреева сына взыщет Орест, когда он вырастет и затоскует по родному дому». Так ему и сказал Гермес, но дружеское предупреждение его не убедило. Эгист поплатился за совершенное преступление.

Яркоглазая богиня Афина немедленно отпарировала:

- Наш отец, Верховный Владыка, наследник Крона, Эгист получил по заслугам. Самая дорога в ад ему и тем, кто так поступает. Но я горюю по Одиссею, умному, но злосчастному Одиссею, томящемуся в изгнании на островке - пылинке на чреве моря. Этот окруженный волнами лесистый остров - владение богини, дочери злобного Атласа, ведающего пучины моря и несущего на плечах столпы, разделяющие небо и землю. Она заманила беднягу, и настойчивыми уговорами и лживой лестью убеждает его забыть Итаку. Но Одиссей истосковался по дыму родного очага, и молит лишь о смерти. А Владыку Олимпа это не беспокоит. Неужели тебе не пришлись по вкусу всесожжения, вознесенные им у аргивских кораблей на равнинах Трои? Почему ты гневаешься на Сына Гнева, Зевес?

- Дитя, - возразил Собиратель туч, - ты поспешна в своих суждениях. Как мог я позабыть великолепного Одиссея! Он не только умнее всех смертных, но и щедрее всех одаряет Бессмертных жителей просторных небес. Но Посейдон, Потрясатель Земли, неукротим в своей злобе из-за того, что Одиссей ослепил богоравного циклопа Полифема. Полифем - вождь племени циклопов, и родной сын Посейдона и нимфы Тосы, дочери Хранителя соленого моря Форки. Она зачала его с богом в выдолбленном морем гроте. Поэтому Посейдон, хоть и не смеет убить Одиссея, неизменно срывает все его попытки вернуться на родину. Но давайте придумаем план, как возвратить домой Одиссея. Посейдону придется проглотить эту пилюлю - он не сможет один противостоять всем Бессмертным.

Ясноокая богиня Афина отвечала ему:

- Отец и повелитель Кронид, если мы хотим, чтобы благоразумный Одиссей возвратился домой, пошлем нашего вестника Гермеса - Аргусобойцу прямиком на остров Огигия, где живет прекраснокудрая нимфа. Пусть он передаст ей наше решение: ее многострадальный гость может немедленно пуститься в обратное плаванье. А я полечу на Итаку, воодушевлю его сына Телемаха, пусть соберется с духом, созовет длинноволосых ахейцев на совет и уймет кавалеров своей матери Пенелопы, а то они перебьют и съедят всех жирных овец и винторогих быков Одиссея. А потом я пошлю его в Спарту и в песчаный Пилос, искать любимого отца. Не отыщет следов отца - хоть сыщет себе славу у мужей.

Афина обула нетускнеющие золотые сандалии, подобно ветру несущие свою хозяйку над морем или бескрайней землей, и взяла тяжелое копье с острым бронзовым наконечником. Когда богиня гневается, это огромное копье становится страшным оружием: Дочь великого Отца, она разбивает ударами копья строй отважных воинов. Она молнией слетела с вершин Олимпа и приземлилась на Итаке перед дворцом Одиссея, у порога внешних ворот. С копьем в руке она выглядела, как путник, ищущий приюта: Богиня приняла облик тафийского вождя Ментеса.

В проеме ворот она увидала наглых кавалеров. Они сидели на шкурах зарезанных и съеденных ими быков и играли в шашки, а вокруг суетились шустрые пажи и оруженосцы. Одни разбавляли вино водой в широких кратерах, другие вытирали столы мягкими губками, а иные щедрой рукой делили мясо. Никто не обратил внимания на богиню, кроме богоравного юного Телемаха. Он сидел, тоскуя, среди кавалеров, и фантазировал. Ему виделось, как вдруг, откуда ни возьмись, появляется его благородный отец, гонит в шею удалых кавалеров, возвращает себе королевское звание и вновь правит Итакой. Погруженный в мечтанья, он внезапно заметил Афину, и вышел к ней, уязвленный тем, что гость стоит у ворот, и никто его не принимает. Он пожал руку гостю, принял его тяжелое копье и сердечно приветствовал:

- Добро пожаловать, дорогой гость! Пообедай с нами, а потом расскажешь, что привело тебя сюда.

Он провел гостя в просторный зал дворца и прислонил его копье к полированной деревянной стойке у опорной колонны, где стояли копья отважного Одиссея, Он постелил гладкие узорчатые ткани на резное кресло, усадил богиню и подставил ей под ноги низкий табурет. Себе он подвинул расписное мягкое кресло, отгородившись от взора кавалеров. Он опасался, что гостя возмутит буйная компания, и шум и гам помешает обеду. Кроме того, он хотел наедине порасспросить гостя о своем сгинувшем отце.

Горничная принесла воды в золотом кувшинчике и подставила серебряный таз, чтобы они смогли омыть руки. Она подвинула к ним полированный столик, а верная домоправительница подала хлеб и закуски, щедро являя гостеприимство. Жаривший мясо слуга положил на блюда разнообразные куски мяса и поставил перед ними золотые чаши, а виночерпий, постоянно обходивший зал, налил вина.

Самодовольные кавалеры развязно ввалились в зал и плюхнулись на стулья и сидения. Оруженосцы омыли им руки, служанки положили хлеб в корзинки, а пажи налили полные чаши вина. Кавалеры навалились на добрую снедь, а утолив голод и жажду, обратились к другим радостям, - к музыке и танцам, без которых пир не пир. Герольд принес великолепную лиру и подал ее Фемию, которого они вынудили стать их бардом. Тот взялся за струны и заиграл первые аккорды чудесной песни. Воспользовавшись этим, Телемах склонился к ясноглазой Афине и прошептал:

- Почтенный странник, не обижайся на мои искренние слова. Этой своре легко думать лишь о музыке и песнях. Они пируют на дармовщину, за счет человека, чьи кости омывает дождь в поле или волны в соленой пучине моря. Стоит ему появиться на Итаке, они отдадут все золото и наряды на пару быстрых ног. Но он сгинул безвозвратно, и нас больше не утешают пустые обещания: солнце его возвращения закатилось навеки.

«Скажи мне без утайки, кто ты и откуда, какого рода и города? И раз уж ты не мог придти пешком, какое судно принесло тебя на наш остров? Почему мореходы высадили тебя на Итаке, и как они назвались? Впервые ли ты оказался у нас, или тебя принимал в гостях еще мой отец? Он славился своим гостеприимством не менее, чем дальними странствиями».

- Я все тебе расскажу, - отвечала ясноглазая богиня, - Меня зовут Ментес. Мой отец - славный воин принц Анхиал, а я - вождь тафийских мореходов. Я пришел на Итаку на своем корабле и со своим экипажем по темно-винному морю, а курс мы держим на Темесу, где я надеюсь обменять мое карго - блестящее железо - на заморскую медь. Мой корабль стоит на якоре вдали от города, в бухте Ретре, у подножия лесистой горы Нейон.

«Наши семьи издавна дружат и посещают друг друга, что подтвердит тебе и старый лорд Лаэрт, если ты его спросишь. Правда, я слыхал, что он больше не бывает в городе, а живет уединенно и тоскливо на своей ферме в горах, со старой служанкой, и та ставит перед ним еду и питье, когда он устает ходить по террасам и ухаживать за виноградником.

«На этот раз я прибыл на Итаку потому, что слыхал, что он вернулся домой. Я имею в виду твоего отца. Не думай, что великолепный Одиссей сгинул с лица земли. Хотя боги и задерживают его, он жив. Я полагаю, что он попался в руки дикарям на окруженном прибоем дальнем острове, и они удерживают его. Хоть я не вещун и не прорицатель по профессии, но я предреку тебе грядущее, как подсказали мне бессмертные боги. Одиссей скоро вернется на любимую родину. Даже если враги заковали его в железные кандалы, он сумеет спастись и вернуться домой. Положись на Одиссея - он сумеет выпутаться.

«Скажи мне, и впрямь ли ты сын Одиссея? Ты так вырос! У тебя его лицо и глаза, как мне помнится. Ведь мы часто видались, пока он не ушел под Трою на черных кораблях со всем цветом аргивского рыцарства, а с тех пор я его не встречал».

- Мой друг, - сказал осторожный Телемах, - отвечу тебе искренне. Моя мать говорит, что я сын Одиссея, я сам не знаю. Никто не знает точно своего отца. Лучше был бы я сыном простого человека, мирно состарившегося у себя дома. Раз уж ты меня спросил, отвечу, что я сын самого несчастного человека на свете.

- И все же, - сказала ясноглазая богиня, - видя тебя и зная твою мать Пенелопу, я не думаю, что твой дом обречен на бесславное существование. Но объясни мне, что это за пирушка? Что это за люди и кто они тебе? Свадьба ли это или банкет, но складчиной тут не пахнет. Они бесцеремонно налетают на твое добро, чем возмущают любого порядочного человека.

- Странник, - сказал здравомыслящий Телемах, - раз уж ты спрашиваешь, отвечу. Это был почтенный и зажиточный дом, пока Одиссей жил среди нас. Но по злой воле богов Одиссей исчез, не оставив следа. Такова его беспримерная судьба. Если бы он погиб в боях за Трою, среди своих воинов, или умер бы на их руках от ран, я бы не так горевал. Весь ахейский народ насыпал бы ему курган, он бы оставил сыну в наследство память и имя. Но он беззвучно исчез, как будто его похитили духи бури, злобные Гарпии, и умчали с собой в пустоту. Мне остались только печаль да слезы. И не только о нем я печалюсь, есть у меня и иные заботы. Все владыки и вожди с Дулихия, Зама, лесистого Закинфа и скалистой Итаки сватаются к моей матери и транжирят мое добро. А она, хоть и не собирается выйти замуж, не может решиться и отклонить их предложения, или избрать одного из своих кавалеров. Тем временем они сидят у нас, едят все подчистую, безобразничают, да и меня раньше или позже порешат.

Афина выслушала его и сказала возмущенно:

- Какой позор! Пора твоему пропавшему отцу вернуться и совладать с бесчинствующей сворой, Появился бы он сейчас у ворот дворца таким, как я его помню, в шлеме, со щитом и двумя копьями! Он пришел к нам по пути из Эфиры, где он посетил Ила, сына Мермера, в поисках смертоносного яда для бронзовых наконечников своих стрел. Богобоязненный Ил отказался снабдить его ядом, но мой отец горячо его любил и дал все, что он хотел. Если бы Одиссей былых времен предстал сейчас перед кавалерами, горьким было бы их сватовство, а смерть быстра. Но такие вещи лежат на коленах богов, они решат, суждено ли ему вернуться и отомстить.

«Поэтому я советую тебе призадуматься, как ты сам можешь изгнать кавалеров из дворца. Выслушай мой план. Завтра созови ахейских лордов на совет и, призывая богов в свидетели, потребуй, чтобы кавалеры разошлись по домам. Если твоя мать решится выйти замуж, пусть сперва переедет во дворец своего отца. Он человек могущественный, и сумеет обеспечить ее приличным приданым и сыграть пышную свадьбу, как и подобает любимой дочери.

«А тебе я советую выбрать лучшее двадцативесельное судно, взять гребцов и отправиться в путешествие, чтобы узнать, куда запропастился твой отец, Может, люди тебе расскажут, или Зевес заронит ответ в твой ум, и тебе станет ясна истина. Отправляйся в Пилос и посоветуйся со священным Нестором, а оттуда держи курс в Спарту к рыжему королю Менелаю. Он последним из ахейцев вернулся с войны. Если узнаешь, что твой отец жив и скоро возвратится домой, стисни зубы и еще год потерпи лишения и беспорядок в дому, А узнаешь, что он погиб навеки, - вернись на родину, насыпь ему курган по всем правилам и выдай мать замуж.

«А тем временем думай, как перебить кавалеров в твоем дому, в честном ли бою или уловкой. Ребячество тебе уже не к лицу, пора забыть детские фантазии. Ты муж ростом и статью. Ты слыхал, как повсеместно прославился принц Орест, отмстивший изменнику Эгисту за подлое убийство его благородного отца? Будь как Орест, и грядущие поколения воспоют тебя.

«А сейчас мне пора возвращаться - матросы устали ждать. Я оставляю дело в твоих руках. Подумай над моим советом».

- Сэр, - сказал разумный Телемах, - ты говорил со мной с сердечной добротой, как отец с сыном. Я это никогда не забуду. Я понимаю, что тебе не терпится отплыть, но задержись хоть немного, искупайся в бане и освежись. А потом пойдешь на корабль в счастливом расположении духа, захватив на память обо мне прекрасный и драгоценный подарок, из тех, что дарят только по великой дружбе.

- Нет, - отказалась ясноглазая богиня Афина, - не пытайся меня удержать. Я спешу. А знак дружбы, который ты мне предлагаешь, пусть подождет моего обратного плаванья, и я возьму его прямо домой. Выбери самый дорогой дар - я отдарю тебя достойнейшим.

С этими словами она исчезла, как будто птица вспорхнула, оставив Телемаха полным решительности и присутствия духа. И образ отца стал перед ним еще живее прежнего. Заметив в себе эти перемены, Телемах был потрясен. Он понял, что его посетило божество. И сам подобный богам, он вернулся в общество кавалеров.

Они молча внимали песни замечательного менестреля, а тот пел о возвращении ахейцев из-под Трои и о несчастьях, выпавших на их долю по воле Афины Паллады. В своей горнице наверху Пенелопа, милостивая дочь Икария, прислушалась к словам баллады и спустилась вниз в зал по крутой лестнице в сопровождении двух фрейлин. Она приблизилась к обществу кавалеров, прикрыла лицо складкой платка и стала у несущей колонны меж двух фрейлин. Разрыдавшись, она прервала вдохновенного барда.

- Фемий, - сказала она, - с твоим знанием баллад о подвигах богов и героев ты мог бы выбрать и другую, чтобы очаровать слушателей. Спой что-нибудь подходящее для веселого пира. А эту песнь больше не пой. Она слишком грустна, у меня от нее сердце щемит. Ведь я понесла самый тяжкий урон в этой катастрофе. Я каждый день оплакиваю лучшего из мужей, чье имя гремело от Эллады до Аргоса.

Но Телемах не собирался потакать Пенелопе.

- Мать, - сказал он, - не мешай нашему верному барду развлекать нас, как его душеньке угодно. Не поэты виновны в происшедшей трагедии, но сам Зевес, который поступает с нами по своему усмотрению. Не будем винить Фемия, коль он поет страшную судьбу данайцев - слушатели всегда требуют новых песен. Мужайся и крепись, ибо не только Одиссей не вернулся с войны. Многие мужья встретили свой рок под Троей. Иди же в свою горницу и займись своими делами, ткацким станком и веретеном, и прикажи служанкам продолжать работу. Принимать решения - дело мужчины, а в этом доме мужчина и хозяин - я.

Пенелопа была изумлена, но вняла здравым речам сына и удалилась к себе. Она поднялась в будуар в сопровождении фрейлин и зарыдала по Одиссею, любимому супругу, пока ясноглазая Афина не сомкнула ей очи сладким сном.

Тем временем в сумрачном зале кавалеры разгулялись, и каждый громогласно клялся, что именно ему выпадет лечь в постель с королевой. Но мудрый Телемах призвал их к порядку.

- Соискатели руки моей матери, - сказал он, - прекратите необузданную наглость. Ужинайте и развлекайтесь, но тихо, чтобы не мешать дивному голосу барда. А завтра, я предлагаю, пойдем в собрание. Там я официально попрошу вас покинуть наш дом. У вас есть свои залы, можете там пировать за собственный счет и принимать друг друга по очереди. А если вам милее транжирить мое достояние - пируйте без удержу, но Зевес приблизит день возмездия, когда я без удержу перебью вас в своем доме.

Они изумились дерзкому тону Телемаха, но прикусили язык. Наконец Антиной, сын Эвпейта ответил:

- Что же, Телемах, видать, боги научили тебя вольной речи и надменным словам. Хоть ты и сын своего отца и наследник итакского престола, упаси тебя бог стать королем окруженной волнами Итаки.

- Антиной, - сказал здравомыслящий Телемах, - я вынужден тебя разочаровать. Я охотно приму скипетр из рук Зевса. Думаешь, что горше нет судьбы? Я, напротив, считаю, что королем быть не худо, это прибавляет достатка и славы. Но раз могучий Одиссей погиб, власть на острове наверняка перейдет к одному из старых или молодых лордов, которыми кишит окруженная морем Итака. Я хочу быть хозяином своего дома и рабов, приведенных в полон победоносным Одиссеем из походов.

На этот раз ему отвечал Эвримах, сын Полиба:

- Телемах, в руках богов решение, кому править на Итаке. А ты правь своим домом и владей своим добром. Никто не захватит насильно твое имение, пока жив народ Итаки. Но поведай нам, дорогой Телемах, кто приходил к тебе в гости? Откуда он? Из какой страны и народа? Где его родина? Принес ли он вести о возвращении твоего отца, или приехал по своим делам? Он так неожиданно исчез, что мы не успели познакомиться, А жаль - он выглядел, как знатный лорд.

Осторожный Телемах успокоил его опасения:

- Эвримах, давно миновали надежды на возвращение моего отца. Я больше не верю вестям о его приближении, кто бы их ни принес, и в прорицателях мне нужды нет, хотя мать любит с ними советоваться. А мой гость - старый друг моего отца, родом из Тафоса. Он назвался Ментесом, сыном мудрого Анхиала и правителем тафийских мореплавателей.

Так ответил Телемах, но на деле он узнал бессмертную богиню.

До заката они предавались наслаждениям танцев и удовольствиям песней. Ночь застала их в разгаре веселья, но в конце концов они разошлись по своим домам и постелям. Погруженный в думы, Телемах удалился в свою спальню, просторную комнату с прекрасным двориком и видом на все стороны. Его проводила Эвриклея, освещая факелом путь. Верная и надежная Эвриклея была дочерью Опса, сына Певсенора. Король Лаэрт купил ее юной девушкой, и отдал за нее двадцать волов. Он почитал ее, как законную супругу, но, опасаясь гнева жены, не спал с ней. Эвриклея любила Телемаха больше, чем все женщины во дворце, потому что она вскормила его с младенчества. А сейчас она освещала путь Телемаху в его просторную спальню.

Телемах распахнул двери спальни и сел на лежанку. Он стянул с себя длинную обтягивающую тунику, а умелые руки Эвриклеи приняли ее, сложили и разгладили, а затем повесили на крючок у деревянной инкрустированной кровати. Эвриклея вышла, прикрыв дверь с серебряной ручкой и опустив ремнем засов. Телемах лежал всю ночь напролет под шерстяным одеялом и обдумывал планы поездки, предписанной Афиной Палладой.

К оглавлению

Следующая глава

Русская страница Исраэля Шамира