Уже в 1989 году демократы завоевали (или унаследовали) дискурс. Они проводили идею "вхождения в мировое сообщество", конвергенции, приобщения к западным ценностям. Это было «западничество», вера в преимущество западного образа жизни и в его пригодность для России. Последнее советское руководство разделяло это концепцию и навязало ее обществу с помощью тоталитарных рычагов

Наиболее прозападные газеты и журналы добились невероятного влияния и тиража. Крошечный листок "Аргументы и факты" дошел до неслыханных 22 миллионов тиража и послал дюжину корреспондентов в парламент. "Огонек" властвовал над умами. Их содержание было тривиальным: "Знаете ли вы, сколько получает американский безработный? Сколько это будет в пересчете на рубли по курсу черного рынка? Сколько на эти деньги можно купить товаров в московских магазинах?" Они любили показывать картинки из телесериалов вроде "Далласа" и говорить: "Так живут люди при капитализме, так будут жить и советские люди после победы капитализма"

Со временем, когда капитализм стал реальностью, эти газеты зачахли, бум сменился спадом, и сейчас трудно поверить, что недавно люди стояли на морозе часами и читали свежий номер "Московских Новостей"

Демократам принадлежали почти все издания, разница была только в степени прозападнического рвения. "Правда" была скучнее "Аргументов и фактов", но не противостояла им

"Советская Россия" стала первой газетой, прорвавшей единый фронт демпрессы, и столкнувшейся с тоталитарным давлением. После письма Нины Андреевой демократы использовали авторитет Горбачева, чтобы подавить "Совроссию" и напомнить прочим, что на их стороне - власть

В едином фронте демпрессы была малая идеологическая ниша, уцелевшая с брежневских времен - русские националисты. Им принадлежал журнал "Наш современник"

Писатели-"деревенщики" стали единственным противовесом новой перестроечной идеологии "западничества". Мне они нравились - потому что я люблю самобытность, а не американизированную культуру; потому что писатели они были хорошие; потому, что мне очень полюбилась Россия

Я не сохранил детских воспоминаний о России, но в путешествиях по стране я стал открывать для себя ее красоту, ее природу, ее жизнь. Мы приехали в Россию через Финляндию на микроавтобусе, оборудованном постелью, холодильником, плитой, умывальником и прочим. Благодаря этой замечательной машине "Joker III Westfalia-Caravelle" можно было свободно колесить по России, не раболепствуя перед администраторами гостиниц и метрдотелями

На "Джокере" мы проезжали по сказочным местам России, на Селигер, в Осташков, через мой любимый город Торжок с его увековеченными Пушкиным Пожарскими котлетами и лучшими в России щами. Что может быть лучше набережной Торжка, возле гостиницы и ресторана, когда за узкой и идиллической рекой открываются купола церквей, монастырь и старые дворянские усадьбы и городские дома

Дороги – это особая статья. Даже отмеченные на карте Союза шосе зачастую непроходимы для обычного транспорта, и наша "Каравелла" плыла там, как корабль, меж лугов и лесов. Мы приехали в Юрьев-Польский, где в кремле-монастыре меня приняли за иностранца. "Вы говорите не по-нашему" - сказали мне (я не окал, как местные жители). Загорск, Ростов Великий, Переславль Залесский, Звенигород, Суздаль, маленькая прославленная церковь Покрова-на Нерли, Бориса и Глеба в Кидекше, Александровская слобода, Владимир, замечательные белокаменные соборы древней Руси - все это можно было увидеть, путешествуя на "Джокере". Можно было остановиться на берегу речки и состряпать обед, пока наш пес-ньюф по имени Дуби (медведь на иврите), вымахавший в здорового зверя, бегал вокруг. Мы много ездили по Центральной России, и лучше всего было плаванье на байдарках по Угре. Угра - чистая тихая река, городов на ее берегах нет, да и деревень негусто. Это было ближе всего к счастью - медленно плыть среди этой чудесной природы. Нас заносило и на Оку, к Тарусе. Набережная Тарусы напомнила старые советские фильмы, с газонами, скамейками, перилами, а чуть подальше - зеленый бережок и кладбище, где хотела лежать Марина Цветаева. Плавали мы и по Волге. Углич, сказка с его маленьким кремлем на островке, церковью Димитрия-на-Крови, Дивной и массой других церквей; Кострома, белый привлекательный город, а за рекой - Ипатьевский монастырь, церковь на курьих ножках, палаты Романовых, - вот куда стоит перенести столицу Руси. Улицы Костромы просторны, люди приветливы, дома красивы. Ярославль, с его двухсотлетним театром Волкова. Плес, писаный многими художниками. Саратов и Самара, тихие и приятные столицы провинций. Константиново на Оке, есенинские места с их густой травой над спокойной рекой. Коломна - красивее всех, забытая жемчужина

Эти путешествия по России помогли мне утвердиться в выборе, сделанном еще в Японии. Американская парадигма бесплодна. Я обращался к Японии в поисках прецедента. В середине 19-го века Япония переживала кризис; самоуважение японцев упало до нуля, иностранные консулы правили в Иокагаме и Нагасаки, как в Шанхае; британские канонерки обстреливали Шимоносеки, как сегодня американцы бомбят Ирак. Ответом японцев стала Реставрация Мэйдзи. Во главе «реставраторов» стояли молодые самураи из Мито, из Школы бранных искусств, изучавшие джиу-джитсу, фехтование и "бушидо" - кодекс японского рыцарства. Возмущенные бесилием Японии перед англо-американской угрозой, они обратились к истокам Японии

Молодые самураи Мито были реакционными революционерами, они были против западного влияния, за «дух Ямато», за подлинную Японию. Японские "современники"? Наверное. Они поняли диалектику судьбы - чтобы восстановить славу Японии и отразить европейских варваров, нужно научиться технике варваров, не поступаясь душой

Японцы пошли учиться у Запада, сняли мечи, постриглись по-западному, прошли страшный духовный кризис. Через сорок лет на Ялу, через восемьдесят в Пирл-Харборе, и в наши дни – своей передовой техникой японцы показали, что они прошли сквозь кризис, научились у Запада и снова стали японцами

Россия при Горбачеве оказалась в сходном положении. Шел спор между сторонниками колониального развития, интеллектуальными и коммерческими компрадорами - и националистами. Коллапс коммунисточеского руководства не оставлял иного выбора. Часть российской интеллигенции ориентировалась на Америку, а часть обратилась к росийским корням. И те, и другие в чем-то были правы. Но каждый из нас делает выбор для себя. Эренбург в "Хулио Хуренито" пишет: "Конечно, как сказал мой прапрапрадед, мудрый Соломон, "Время собирать камни и время их бросать". Но я простой человек, у меня одно лицо, а не два". Я сделал выбор

Лозунги «прорабов перестройки», будущих демократов, меня смешили и раздражали. "Огонек" поднял знамя борьбы со СПИДом, хотя, видит Бог, его почти не было в России. Номера журнала посвящались этой теме, и сыпались письма в редакцию с требованием презервативов и одноразовых шприцов. Ельцин отдал на борьбу со СПИДом половину доходов от лекций в Америке. Это было прямым импортом американского дискурса. В Америке СПИД угрожал богатой и влиятельной гомосексуальной общине. В России «борьба со СПИДом была смешна, как брюки-дудочки стиляг 50-х годов

Смешило меня преклонение буржуазной интеллигенции перед американскими супермаркетами с их мороженой собачьей едой. Смешили откровения из свободного мира, которые они выплескивали на страницах своих изданий: в Америке полицейский получает пятьдесят тысяч долларов в год! Налог свыше 20 % губителен! В Израиле в это время 50 000 в год и три учителя вместе не всегда получают, и налог платят при этом в два раза свыше «губительного», и ничего!

Советских интеллигентов, поверивших в рассказы "Огонька" о прекрасной жизни на Западе на пособие по безработице, я потом встречал - уже на настоящем Западе, безуспешно сводящими концы с концами на это пособие, которое казалось гигантским, перемноженное на курс доллара, а оказалось крошечным - разделенное на стоимость гамбургера

Я не сомневался, что время западников пройдет - когда Россия "надышится" воздухом внешнего мира

"Западники" при Горбачеве смогли так легко победить не только благодаря поддержке властей, но и по более глубинной причине. Процесс уничтожения корней далеко зашел в России - даже в деревнях стояли "хрущобы", а в городах миллионы жили в огромных домах-корпусах. Советские люди не пекли хлеба, даже в деревнях они ждали, пока им привезут хлеб, что меня поражало. На Востоке и на Западе, повсюду где едят хлеб, люди сами пекут свой хлеб. Советские люди были приобщены к массовой культуре. Хотя советская массовая культура была гуманистической, она удушала местный национальный колорит. Это было заметно повсюду, от Бухары до Архангельска

В Средней Азии проходила не русификация, но советизация, та же самая, что и в русской глубинке: ликвидация всего местного во имя синтетической массовой культуры

Проблемой была и излишняя централизация России. Всюду, где побеждает центр, гибнет местная культура. Так, Париж придушил Прованс, где был и свой язык, и своя литература, в Японии Токио задавил Каназаву, город со своей театральной традицией. В России Москва отрезала кислород "провинции" - Твери и Нижнему Новгороду, Иркутску и Орлу. Поэтому когда "системный враг" захватил Москву, вся Россия упала в его руки, как спелое яблоко

Русские националисты, "современники", поддерживали местную культуру, противостоящую общей советской. Они были правы - общая культура позволила Западу одним махом, захватив Останкино, приступить к ассимиляции России. Я соглашался и с прочими их установками: нужно было отстроить храмы, возвратить древние названия городам, помочь России обрести свое лицо, чтобы защититься от вторжения. Нужна была и земельная реформа: не для того, чтобы создать "фермеров как в израильском мошаве", как писал Тополь, но чтобы люди могли жить в своих домах, окруженных своими садами. Если бы мне пришлось жить в Ясенево, я бы сбежал - за границу, в деревню, на Марс, потому что в домах-муравейниках жить нельзя. Советский социализм не был смягчен зелеными, маоистами, индивидуализмом, в отличие от западного

Компромисс между советской властью и реформаторами был возможен. Сталинский режим был в некоторой форме возрождением феодализма - вплоть до крепостного права для крестьян. Как и во Франции до 1789, в доперестроечной России "аристократ" - секретарь обкома или придворный цекист обладали привилегиями и властью, а "буржуазии", новому сословию, интеллигенции не было пути к власти и привилегиям. Юристам, профессорам, торговцам, программистам, ученым, спортсменам, "яппис", которые были бы богатыми и сильными на Западе, хотелось жить лучше. Общество могло с ними договориться - высвободив часть земли под строительство коттеджей, дав место мелкому бизнесу и сервисам под четким налоговым контролем. Такой "китайский" путь позволил бы России пройти новый НЭП без крушения. В России могло возникнуть более гармоничное развитое постиндустриальное общество, где "изречения Дзонкавы смешает с чистою росой, срывая стебельки купавы, славянка с русою косой"

Но власти уронили поводья, кони понесли, энергию "новых русских" некому было направить на конструктивные рельсы. Новый буржуазный класс России оказался в основном компрадорским, антипатриотическим, враждебным своей стране, изначально коррумпированным. Он занялся спекуляцией и экспортом, его капиталы моментально перебрасывались в западные банки. Сыграла вою роль и еврейская компонента средних классов. Российские евреи-бизнесмены получили поддержку американских еврейских деловых кругов, и переориентировались на Запад. Их поддержали евреи в идеологической сфере. Учитывая огромный удельный вес евреев в российском «среднем классе», их переподчинение Нью Йорку стало решающим. Так разразилась трагедия: Россия пошла не по японскому, а по латиноамериканскому пути

Меня тянуло к русским националистам, к единственной силе, сопротивлявшейся системному империализму Америки. (Коммунисты - противники Ельцина - были в те времена нейтрализованы генсеком Горбачевым). Я несколько опасался встречи с ними - они считались сторонниками не то сталинизма, не то царизма, и уж точно ненавистниками евреев

Но прочие газеты и журналы были за демократов и «Запад», мои статьи они не печатали, а мне хотелось поделиться с советскими людьми своими мыслями и наблюдениями, более того - хотелось повлиять. Выбора не было - в критические месяцы обвальной перестройки не оставалось изданий, стоявших за социализм, дружбу народов, поддержку Третьего мира. Московские Новости, Огонек, Новое Время, Литературная Газета, Комсомольская Правда, Столица под плюрализмом подразумевали одно - пропаганду взглядов демократов

Я не был уверен, что мои статьи подойдут русским националистам: при «старом режиме», когда вся пресса неискренне исповедовала эти три принципа, националисты отстаивали русский национализм и тосковали по дореволюционной России, не принимая коммунизма и социализма. Говоря совсем просто, я был красным, а они - белыми. И тут произошла та историческая рокировка, которая через три года выразилась в создании Фронта Национального Спасения. На уровне мифологем ее выразили Проханов, Зюганов, Глушкова: гражданская война окончилась, у белых и красных оказался один общий враг. На уровне личном - я стал писать для националистических журналов и газет, а они стали меня печатать

Это было чудо - у "белых" изданий хватило мудрости, глубины, любви к родине, чтобы принять и дать трибуну "красным" в те тяжелые дни, когда измена бывших партийных боссов пудовым замком легла на двери, сердца, умы социалистов. Их утлый кораблик оказался Ноевым ковчегом, спасшим оппозицию от молчания, равного смерти. Не сразу, лишь через несколько месяцев я стал не стыдиться, но гордиться, что оказался в одном лагере с этими людьми - с Куняевым и Казинцевым, с Прохановым и Султановым, с Володиным и Бондаренко - в час испытаний

Я ангажировался, как сказал бы Камю. Россия - моя родина и Советский Союз - геополитический оплот Третьего мира были одной и той же страной. Националисты совершили огромный поворот - они за несколько месяцев прошли семидесятилетний путь и "признали" Советский Союз и советский коммунизм. Мой поворот казался проще, но и его было нелегко сделать

Мне все еще нравились некоторые черты перестройки, и в первую очередь ее незлобивость. Ведь я вырос в годы, когда праведный гнев органов был еще живой памятью, когда злоба, "святая злоба" Блока стала злобностью, но не исчезла. При Горбачеве злобы не стало. Что бы ни происходило – эстонцы ли урезают права русских в республике, заявляет ли Литва о независимости - неизменно доброжелательны парламентарии и министры, не слышно рыка и окрика. Не только по сравнению с былыми временами: на Западе такой мягкости нет. Сегодня, после расправы над Чечней, я вспоминаю это время не без легкой ностальгии. В ту пору ни национальные страсти в республиках, ни забастовки - ничто не вынуждало власти топнуть ногой, не то что расстрелять

Национальная гордость, эта суетная черта, которая культивировалась в дни нашей юности в России, сошла на нет (в отличие от прочих союзных республик). Патриотизма в России было меньше, чем в Америке: Америка рукоплескала вторжению в Панаму и бомбежкам Триполи, Россия рукоплескала выводу войск из Афганистана и Чехословакии и освистывала генерала Родионова. Хотя в целом мне это нравилось, но казалось, что русские перегнули палку. Интеллигенция видела сегодняшний день России в слишком мрачном свете, а прошлое - как черную ночь. Во всех газетах (за исключением нескольких малотиражных националистических) господствовали самые унылые сравнения России с прочим миром. "Мы дерьмо", - таков был их рефрен, "а все остальные молодцы". Немного самоуничижения никому не вредит, но в ту пору его было слишком много. В это время в эмиграции началась переоценка ценностей, и даже вчерашние противники Советской России поняли, что охаиватели идут не туда. Зиновьев, считавший перестройку обманом изменил позицию

Под руководством Горбачева и Шеварднадзе стал круто меняться курс советской внешней политики. Я написал об этом, и после долгих поисков подходящего издания, отдал статью в "Литературную Россию". "Вы были на стороне ангелов", говорил я советским людям, но они не верили

ВЫ БЫЛИ НА СТОРОНЕ АНГЕЛОВ

Сжигать вчерашние кумиры и молиться головешкам вчерашних пожаров, видимо, на роду у России писано. Этот юношеский радикализм понятен. Мне, бывшему эмигранту, он бесконечно знаком. Нередко мы - русские колонисты в Израиле, Франции, Америке - встречаем нашу подпитку, свежих эмигрантов из страны победившего социализма, и уже привыкли к их радикализму. Чем свежее эмигрант, тем больше он любит Рейгана и Тэтчер, ненавидит социализм, поклоняется Пиночету; как любимец "Литгазеты" Наум Коржавин, призывает выселить негров из Нью-Йорка в Африку, а арабов из Израиля - в Аравию, во всем винит "левых" и т.д. С годами эмигрант притирается, и немножко снижает уровень нетерпимости, то есть доходит от поддержки Ку-Клукс-Клана до центра Республиканцев

Сейчас прорезалась "внутренняя эмиграция" советской интеллигенции - они не эмигрировали, но по взглядам не отличались от эмигрантов. Двадцать лет назад это описал Есенин-Вольпин, писатель и завсегдатай психушек. Его спросили, почему все антисоветчики - шизики, и он ответил: "Антисоветчики - все, а шизики - те, кто в этом признается". Сейчас в "антисоветских" взглядах можно признаваться, и оказалось, что и впрямь, все - "антисоветчики". И не в тривиальном кагэбэшном смысле - люди, мол, против диктатуры партаппарата и номенклатуры, а в довольно глубоком - речь идет об антисоциализме. Ссылки на Швецию и западную социал-демократию я воспринимаю, как лицемерие - все еще "не готов" советский читатель к прямому восхвалению Америки Рейгана, Буша и Милтона Фридмана, поэтому его "спускают на тормозах"

Тотальная ревизия коснулась почти единственной чисто положительной сферы советской внешней политики - взаимоотношений СССР и стран Третьего мира. В советской печати все чаще раздаются голоса о сворачивании помощи этим странам и национально-освободительным движениям. Я с тревогой думаю о недалеком будущем, когда исчезнет последняя тень советского противовеса и Третий мир будет отдан в суровые, нежные лапы Мирового Шерифа. Вторжение в Панаму было первой ласточкой новой эпохи - мира без России. Несколько лет назад enfant terrible литературного зарубежья Эдуард Лимонов написал шуточный рассказ, недавно напечатанный и в Москве: что произошло бы в случае исчезновения России с лица земли. Одним из первых последствий, пишет он, было бы американское вторжение в Мексику. Он ошибся только в названии латиноамериканской страны

Мало кто сомневается, что Советский Союз был предупрежден о готовящемся вторжении и оккупации Панамы, но это не так уж важно - внешнеполитический активизм не в моде в сегодняшней Москве. Несомненно, при нынешнем положении дел кубинский "ракетный кризис" завершился бы вторжением на Кубу, вьетнамская война - покорением Северного Вьетнама, Никарагуа ждала бы судьба Панамы, а Намибия оставалась бы и поныне колонией Южной Африки

Даже в самые мрачные "застойные" годы Советский Союз хоть немного, но удерживал руку Америки, ограничивал ее имперские претензии. Поставим вещи в должную перспективу. Мощи Советского Союза не хватало, чтобы отразить Америку и ее союзников. Россия не смогла помешать Англии вести войну на уничтожение в послевоенной Греции, Малайе, Омане, не смогла защитить Ливию от американских, а Сирию и Ливан от израильских бомбежек. Даже во время внешнего активизма Россия не смогла помешать Америке практически стереть с лица земли Северную Корею: к концу корейской войны американские летчики возвращались зачастую на свои базы, не обнаружив ни единой возможной мишени для бомб. Россия не смогла защитить Северный Вьетнам от налетов. Список этот можно продолжать

Отношения между двумя сверхдержавами никогда не были "на равных": Россия не посягала на глобальный авторитет Мирового Шерифа, да может, и к лучшему: иначе Третья Мировая Война не оставалась бы «холодной». Попробовала бы Советская Россия бомбить Чили Пиночета, как Америка бомбила Вьетнам, или блокировать Турцию, как американцы блокировали Кубу. У России всегда было меньше денег для подкупа, куда меньше веры в собственное право править миром

Если нужно историческое сравнение, Россия была Парфянской империей, слабым, но единственным антагонистом нового Рима - Америки. На парфян полагались (увы, попусту) мои предки в древней Иудее, бунтуя против всемогущего Рима; к парфянам они бежали, когда значки легиона Фретензис вошли в проломы иерусалимских стен. Парфяне были единственной альтернативой Правителю Ойкумены - Риму, но альтернативой слабой и далекой

Россия, несмотря на отсутствие симметрии, была - символом выбора, надеждой стран Третьего мира на спасение от имперской мощи Штатов. Вспомним о блистательной победе кубинско-советского оружия над регулярными танковыми соединениями ЮАР в Южной Анголе. Это была подлинно судьбоносная победа - после нее южноафриканцы согласились уйти из Намибии, после нее начался процесс реформ в ЮАР, пришел к власти Леклерк, вышел на свободу Мандела. Если бы не мужество кубинских солдат (пусть помнят об этом сегодняшние экономисты, сравнивающие цену кубинского сахара и тюменской нефти в американских долларах) и не самоотверженность советских людей, в Претории по-прежнему правил бы Пик Бота, а то и кто похуже - только поражение заставило южно-африканцев прислушаться к доводам разума

Еще пример. Вспомним Войну Судного дня, или войну 10 рамадана, попросту - арабо-израильскую войну 1973 года. Если бы не замечательное советское индивидуальное пехотное противотанковое и зенитное оружие, средства форсирования водных преград, армии Садата не удалось бы прорвать линию Бар Лева и войти в Синай. А ведь только ограниченная победа египтян смогла привести к мирным переговорам между Израилем и Египтом. Незадолго до войны тогдашний министр обороны Моше Даян бросил крылатое словцо: "Лучше Шарм аль Шейх без мира, чем мир без Шарм аль Шейха". Израиль отклонял все предложения Египта о мирном урегулировании - пока мощный удар советского оружия в арабских руках не вывел израильскую общественную психику из состояния самоупоения и не привел за стол переговоров. Автор этих строк в те дни сам оказывался не раз на "получающем конце" советских "катюш", что помогло и ему понять, что лучше мир без Шарм аль Шейха

Каковы цели Америки в несчастном (несмотря на полную победу рынка над планом) Третьем мире? Отец структуральной лингвистики профессор МИТ Ноам Хомски, левый радикал, выступавший против вторжений в Чехословакию и Эль Сальвадор, в Афганистан и Вьетнам, так охарактеризовал американскую внешнюю политику в Третьем мире: "Когда Франклин Д. Рузвельт провозгласил Четыре Свободы, за которые США и их союзники будут бороться с фашизмом (свободу слова, свободу совести, свободу от нужды и свободу от страха) он забыл упомянуть Пятую Свободу, которую грубо, но довольно точно можно определить, как свободу (для США) грабить, эксплуатировать и господствовать. Когда Четыре Свободы не согласуются с Пятой, ими легко жертвуют во имя ее"

Латинская Америка практически не знала ни демократии, ни благоденствия. Ее обирали до нищеты американские компании, а американская армия гарантировала Пятую Свободу - путем многочисленных интервенций, или через своих ставленников - Батисту, Трухильо, Сомосу, Пиночета. Когда Куба, а впоследствии Никарагуа попытались провести социальные реформы, улучшить здравоохранение, разбить латифундии, Соединенные Штаты объявили этим странам неограниченную войну. Цель войны, по Ноаму Хомски, - привести к власти правительства, поддерживающие Пятую Свободу (цель уже достигнута в Никарагуа), на худой конец - сорвать программу реформ, превратить "бунтующую" страну в руины, в пугало, в наглядный пример тем, кто задумает восстать против могущества янки (эта цель достигнута во Вьетнаме)

Хотя в своей сфере влияния сталинско-брежневский СССР вел себя по-империалистически (Чехословакия и Афганистан), за ее пределами, в особенности в Третьем мире, но и в Европе, Советский Союз был защитой слабых, щитом униженных и оскорбленных. Основной прием цэрэушной пропаганды в то время сводился к следующему: ссылаясь на советский внутренний империализм, чернить благородную внешнюю роль СССР. Западная левая привыкла к этому передергиванию и умеет на него отвечать. Но сейчас цэрэушная точка зрения приобретает популярность в кругах советской интеллигенции. Пример цэрэушной журналистики - репортажи корреспондента "Комсомольской правды" Теплюка из Манагуа. Так, например, сообщает Теплюк о сандинистской забастовке: правительство резонно (любимое советское словечко, пережившее изменение курса) требует от сандинистов: вы не смогли справиться с экономическими проблемами, сейчас не мешайте нам. Тут что ни слово - то гнусность. Можно подумать, что сандинистам не мешали, что этой маленькой стране не объявила неограниченную войну сверхдержава, что ее порты не минировали, что Международный суд в Гааге не признал США агрессором, что разруха - не результат блокады, агрессии, нападений "контрас". Такой фразы: «вам не мешали, теперь вы не мешайте» - применительно к Никарагуа не посмел бы написать ни один порядочный американский журналист, разве что "новый правый" вроде Нормана Подгореца

Вслед за этим Теплюк обрушивается на самое идею забастовки, как районный партийный босс из прошлогоднего Кемерова. То есть мало ему, что сандинисты отдали власть в результате выборов, прошедших под дулами американских пушек - ему хочется, чтобы они голоса не подавали. В его идею демократии вписываются только проамериканские силы

Результат выборов в Никарагуа понятен: у народа этой страны был выбор между вечной войной с Америкой (а значит, разрухой, нищетой, несправедливостью) и капитуляцией, то есть шансом поесть и отдышаться. (Думаю, что и блокадный Ленинград проголосовал бы за капитуляцию и жизнь). Винить их невозможно, а сейчас, по мере роста процэрэушных голосов в России, следует признать их мудрость: ведь на глазах исчезает единственная в мире защита от американской агрессии

Я с грустью и без оптимизма думаю о будущем палестинского народа. Против него уже многие годы ведет тотальную войну Израиль, сначала с помощью Сталина, а затем - американским оружием и деньгами. Америка тратит ежегодно миллиарды долларов на войну с палестинцами, не щадит никаких затрат, и Советский Союз никогда, даже в лучшие годы, не мог противостоять этой лавине денег и оружия. Все же СССР хоть немного заступался за них. Сейчас их положение кажется безнадежным - поток советских евреев, идущий туда, скоро доведет их до положения американских индейцев или аборигенов Тасмании. В СССР не звучит ни единого голоса морального осуждения мигрантам-оккупантам, ворующим чужую родину, нет и голоса в поддержку палестинцев. Вместо этого "Огонек" продолжает печатать статьи о "близящихся погромах (в России)" и о красотах киббуцев

Итак, какой бы ни была внутренняя политика СССР в минувшие годы - а она, бесспорно, заслуживает критики - во внешней политике вы, советские люди, были, как говорят американцы, "на стороне ангелов". Запад - это не только Джордж Буш, Оливер Норт и Маргарет Тэтчер, это еще и социал-демократия Европы, радикалы Америки, освободительные движения Третьего мира. Воистину трагично, что советское общественное мнение впадает из одной крайности в другую, от слепого антиамериканизма кидается к самой проамериканской, неоконсервативной линии

Сейчас принято говорить, что помощь Третьему миру - не по карману России. Возможно, это так. Но сочувствие - оно-то по карману? Хотелось бы, чтобы сердца советских людей остались там же в этом единственном вопросе, где нет нужды в переменах. А рубли - Бог с ними»

Россия реформаторов (в отличие от России работяг) была Страной Дураков: они утверждали, что из скромных, но полновесных золотых Сибсельмаша, Магнитки и Байконура вырастет по вилле для каждого трудящегося, если страну хорошо полить американской помощью. В 1990 году прошла эпидемия "гуманитарной помощи", когда жители Страны Дураков трубили о близящейся голодной и холодной смерти. Образ тысяч и миллионов умирающих всколыхнул мировую западную общественность и в Россию посыпались посылки, как в Сомали

Это был sting (наколка, на американской фене): помощь была не нужна, помощь не дошла, помощь была разворована. Помощь не была нужна, потому что советский народ не бедствовал. Описания тяжелой жизни старушек-пенсионерок, конечно, угнетали, но такой материал можно было снять в любой стране мира, в Англии, в Америке, в Израиле. В целом у людей было достаточно еды, продукты питания были очень дешевыми, электричество, газ, и отопление были практически бесплатными, равно как и квартиры. Советским людям жилось лучше, чем народу любой страны за пределами Десяти развитых держав. Более того, социальная защищенность советских людей была невероятно высока

Советским людям не была нужна помощь в нормальном смысле слова. Они хотели получить в подарок вещи западного производства, которых в России было мало – жевательную резинку, джинсы, видики, колготки. Люди Запада, услышав крики о помощи и просьбы о спасении от голодной смерти, собрали и послали в основном такие вещи и продукты, которые посылают бедным умирающим от голода и холода людям. Получавшие такие посылки советские люди оскорблялись: "Нам шлют хлам, как нищим!" Они не подумали, что "нищий лишь просит участья", они всерьез верили, что с ними поделятся, как с близкими родственниками

Прошло некоторое время, прежде чем на Западе поняли, что это блеф. Японцев возмущали роскошные меховые шапки русских: бедные люди, в их понимании, таких шапок не носят. Со временем поняли это и европейцы, и американцы. Пришедшая помощь была в основном разворована и распродана в ларьках кооператоров. Вещи, дошедшие до пенсионеров, были ими проданы на толкучке. Я читал письма советских людей с просьбами:

"Мы живем ужасно плохо, есть нечего, хоть помирай. Пришлите мне, пожалуйста, видеомагнитофон, только японский, а не корейский", или "Пришлите джинсы, но только "Ранглер" или "Вы, белые люди, должны помогать нам, белым людям, а не всяким неграм". Наивный расизм был не чужд россиянам. На нем впоследствии сыграли демократы, когда они требовали прекратить помощь Кубе и Африке, и натравливали москвичей и казаков на кавказцев и чеченцев. На Западе не понимали этих сентенций: люди, жертвующие на нужды бедных, обычно не расисты. Расисты Запада не считали православных русских - кровными братьями по расе. Все-таки Россия относится к другой цивилизации (по Тойнби) или суперэтносу (по Гумилеву), отличной от западно­европейской

Одновременно с борьбой за помощь Запада реформаторы прекратили помощь развивающимся странам, хотя помощь была взаимовыгодна. В результате чуть не погибла Куба, а Советский Союз пережил несколько лет перебоев с сахаром. Потом я встречал людей, сделавших капитал на торговле сахаром - это был ходкий товар. Советские люди ели намного больше сахара, чем европейцы или американцы

Больше всего реформаторы-демократы ненавидели Кубу. Они любили писать о проблеме прав человека на Кубе, хотя права кубинцев в основном ущемляются Соединенными Штатами, а не правительством Кастро. Они позабыли, что Куба столько лет жертвовала собой, предоставляя Советскому Союзу передовые базы в 90 километрах от Флориды. Политика Горбачева-Шеварднадзе была лишь переходной к линии Ельцина, к полной зависимости от США

Меня по сей день восхищает и изумляет Куба, которой удалось устоять и не рухнуть, когда были свалены все прочие социалистические режимы. (см. мою статью «Куба – любовь моя»)

Оказывать помощь – выгодно, но демократы это замалчивали. Помощь, как правило, дается местными товарами, и способствует развитию страны-донора. Послевоенная программа помощи, план Маршалла, привела к установлению американского экономического диктата в Европе на много лет и вернулась в карманы американцев сторицей. Так, 10% всех средств плана Маршалла пошли на импорт нефтепродуктов. Они перестроили экономику Европы на работу с нефтью (ввозимою из-за границы американскими компаниями) и подорвали местную угольную промышленность. Большая часть средств плана Маршалла была затрачена на субсидии американской промышленности, экспортировавшей свои товары в Европу. В наши дни программа Food For Peace позволила привязать многие страны к Америке, ликвидировала их свободу политического маневра, субсидировала американское сельское хозяйство. Советская помощь развивающимся странам была взаимовыгодна: пока она шла, Россия могла выйти на рынки этих стран, потеснить Англию, Францию, Америку и заработать. Она спасала эти страны от империалистической эксплуатации. Но демократы превратили Россию из донора в получателя помощи

С другой стороны они вынудили Россию перекачать огромные средства в карманы балтийских республик: через их порты шло на Запад советское сырье, купленное по внутренним ценам. Много десятков миллиардов долларов было потеряно Россией на "балтийском транзите", и часть этих денег осела на швейцарских счетах "новых русских"

Примерно в это время, последним советским летом, демократы в России совершили крутой поворот вправо: от умеренных социал-демократических к жестким проамериканским позициям. Больше не поминали Швецию, социализм вызывал отвращение, любимыми героями стали Джордж Буш и генерал Пиночет. Любовь к Пиночету предвещала расстрел парламента в октябре 1993 года

Мое положение иностранного корреспондента стало очень зыбким: я передавал не то, что требовалось. Требовались рассказы о голодной и нищей России, которую может спасти только гуманитарная помощь, и конечно, статьи об антисемитизме и "Памяти". На "Память" всегда был спрос, и тема российского антисемитизма появлялась на обложке Тайма и Ньюзвика

ВЫ БЫЛИ НА СТОРОНЕ АНГЕЛОВ

Русская страница Исраэля Шамира