Двадцать с лишним лет тому назад, когда я, молодой диссидент, получил безвозвратную выездную визу, в последний момент я затосковал и замандражил. Отъезд был в те дни делом редчайшим, боязно было покидать родину, где я чувствовал себя вольготно и мог объясниться - хошь с подавальщицами в рабочей столовой, хошь с академиками. Мне - уроженцу Сибири - приходилось сталкиваться и с теми, и с этими. И вдруг - совершенно неожиданное разрешение на выезд. Было от чего заколебаться. И тогда мой московский дружок Санька усадил меня в такси и попросил шофера покружить по площади Дзержинского, под немигающим взором Железного Феликса и объективов из здания "напротив Мира Детского". К третьему орбитальному витку у меня сняло упережающую ностальгию и поездка в Шереметьево прошла без помех. И потом тень КГБ так же излечивала меня - напоминаниями о посаженных в тюрьмы и психушки

Но вот Москва, август-91, и за углом от меня сшибают памятник Дзержинскому. Я пошел было, увидел издали черную, беснующуюся толпу - и повернул назад. У меня сжалось сердце. Я чувствовал себя, как обычный либеральный интеллигент в восемнадцатом году, не монархист, голосовавший за кадетов или эсэров - увидевший, как свергают памятники царей с конных пьедесталов. Было в этом что-то мерзкое, оскорбительное: живые ослы из басни пинали мертвого льва

Так чувствовал Мандельштам: "С миром державным я был лишь ребячески связан, // Устриц боялся и на гвардейцев смотрел исподлобья - // И ни крупицей души я ему не обязан, Как я ни мучил себя по чужому подобью...// Так отчего ж..

И впрямь, отчего ж так раздражает неуемность вечных комсомольцев, готовых выкатить на площадь раки святых и глумиться над их прахом? Не нужно быть истово верующим ленинцем, чтобы возмутиться кощунством. Так возмутился несчастный Андре Шенье выброшенной раке Людовика Святого

Сегодня я подошел к изуродованному постаменту, где стоял памятник первому еврею - президенту Советской России. Сколько безудержной злобы, ненависти обрушилось на эти благородные красные камни. Их рвали, кололи, щепили, мазали грязью и краской, а сверху установили деревянный крест, чтобы отбить след еврейского духа. И это сделал ельцинский демократический авангард!.. Они использовали евреев в своих целях - запугали их погромами, угрозой "Памяти", даже учинили кощунственный телеспектакль религиозных похорон убитого в августе еврея - в субботу, а когда настало время: черные силы оказались союзниками не коммунистам с их "Интернационалом", а "демократам" с их Россией, единой и неделимой. Идет муссирование темы убийства царя Николая и звучат анафемы "безбожным большевикам" - в демократических изданиях, из уст демократов. Надоело закавычивать это слово, а надо бы: как замечательно они похерили местные выборы и вообще всю власть на местах и заменили - назначенцами. А доводы их по цинизму превосходят все слыханное мною: "если будут выборы, мы проиграем, а поэтому - никаких выборов". Ну, с таких позиций и Сталин был прав, что не допускал свободных выборов

Но если с этих людей, в общем-то, взятки гладки, особенно противны мне стали российские интеллектуалы вроде Марка Захарова, директора и режиссера театра Ленинского Комсомола, публично сжегшего свой партбилет. Так отступники в средневековой Японии топтали распятие. Вчера он клялся именем Ленина, а сегодня расписывается в многолетней лжи

Захаров пишет (НГ 23.10.91) :"Ленин задолго до штурмовых отрядов группенфюрера СС" или "Гитлер, Сталин пытались рассчитать количество расстрелов исходя из санитарных норм, Ленин же не побоялся беспредела". Верный сын армянского народа Андрей Нуйкин называет правительство Ленина и Свердлова 1921 года "террористическим правительством и преступной партийной кликой"

Яростная борьба с Лениным повлияла на многие умы. Редактор московского журнала цитировал мне известную записку Ленина о расстреле "реакционного духовенства" (ее цитирует и Захаров) и кричал: "Как можно теперь относиться к Ленину!". Господи, неприятные цитаты можно выудить у кого угодно - например, у Иисуса, сравнившего всех неевреев - с псами (Ио., 15:26), да и смерти ГУЛАГа меркнут по сравнению с убийствами на религиозной почве от крестовых походов до инквизиции и до недавних дней, но с религией сейчас - полный порядок. Но, может, сейчас борцы с Лениным вроде сжегшего свой партбилет Марка Захарова перечтут Евангелие от Матфея и отнесут и Иисуса к "числу выдающихся преступников" (как Захаров назвал Ленина)? Сомнительно. Живые ослы всегда знают, кого лягать, когда ударить по пилатчине, а когда - по ленинизму. А я на днях впервые за многие годы открыл Ленина, и меня - человека, в компартии не состоявшего и от оной денег не бравшего - он восхитил. Вот, например, начало статьи "Как организовать соревнование":

«Буржуазные писатели исписали и исписывают горы бумаги, воспевая конкуренцию, частную предприимчивость и прочие доблести и прелести капиталистического порядка. Социалистам ставили в вину нежелание понять значение этих доблестей. Но на деле капитализм давно заменил мелкое товарное самостоятельное производство, при котором конкуренция могла в широких размерах воспитывать предприимчивость, энергию, смелость почина - крупным и крупнейшим фабричным производством, с подавлением предприимчивости и энергии массы и финансовым мошенничеством»

Как из сегодняшней газеты! Ленин, в отличие от нынешних певцов рынка, жил при капитализме, и довольно развитом и семьдесят лет назад предвосхитил доводы Пияшевой, Селюнина, Шмелева и прочих. Мне, жившему при капитализме, Ленин кажется более адекватным реальности, чем "новые кремлевские фантазеры". Как сказал царь Соломон, "бывает нечто, о чем говорят: смотри, вот это новое, но это было уже в поколениях, живших до нас" (Екк., 1:10)

Да и внешнюю политику Ленин понимал лучше, чем творцы "нового мышления": «Капитализм выделил теперь горстку (менее одной десятой населения земли) особенно богатых и могущественных государств, которые грабят - собирая проценты по займам - весь мир»

Захарову, Яковлеву, Попову и прочим расстригам невдомек, что Лениным зачитываются во всем мире - не под давлением Кремля, но потому что он точно описывает наш мир

Для того, чтобы ценить Ленина, не обязательно быть коммунистом. Но до того меня довела антикоммунистическая возня, что в эти дни - впервые - я стал называть себя коммунистом.

А как к этому отнеслись сами коммунисты? Судя по реакции, куда легче, чем я. Пожалуй, самое странное в этой истории - это гробовое молчание коммунистов. Как будто снежным пуховым платом покрыли страну и от ее пятнадцати миллионов членов партии не осталось ничего. Горбачев распускает ЦК, Ельцин запрещает компартию, разнузданная чернь низвергает памятники основоположников (правда, пока только инородцев), демократические нувориши рыщут по банкам и карманам, в республиках арестовывают партийных руководителей - а коммунисты молчат

В 1968 году, когда советские войска вошли в Чехословакию, нашлось семь смельчаков, которые вышли на Красную площадь с протестом. Им выбили зубы, отбили почки, гноили потом по лечебницам - они были готовы к этому. (Даже юныйавтор этих строк написал многометровое "Руки прочь от Чехословакии" набелом камне новосибирского Академгородка). В апреле 1991, когда властизапретили митинг демократов и ввели БТРы на Манежную площадь, сторонникиЕльцина и Попова вывели полмиллиона человек на демонстрацию протеста. Идаже во время дурацкого августовского "путча" нашлись сначала сотни, а потомтысячи людей, готовых рискнуть жизнью и свободой за свою идею

Но среди русских коммунистов, в партии Сергея Лазо и Александра Матросова не нашлось ни одного смельчака, хотя и риск был не так уж велик - не паровозная топка и не амбразура вражеского дзота

Верхушка партии давно переродилась и развратилась, стала современным эквивалентом развращенного римского сената времен Империи, который поклонялся коню Калигулы и выносил "варварам регалии Равенны". Молодые карьеристы перебежали в Президентский совет в стены Кремля, старые честолюбцы ушли в Белый Дом на набережной. Падение ЦК оказалось сродни падению Зимнего дворца - не было сопротивления, только мышиная кучка, разбежавшаяся при появлении новых хозяев. Дух Брута, дух Республики покинул Сенат

Мы с Амноном К., израильским коллегой, зашли в "Правду" к одному из начальников отделов. Он, насладившийся всеми привилегиями старого режима, столп пропагандного аппарата, сейчас охотно рассказывает, что уже десятилетиями не верил в дело коммунизма, считал социализм - исторической ошибкой, а то и преступлением. Он и сейчас жалуется на зажим - что ему не дают громче всех бить себя в грудь и обличать компартию на страницах бывшей партийной печати. Как в старом анекдоте сталинской поры, на указ о всенародной порке номенклатура выходит под лозунгом "Мы требуем, чтобы нас секли первыми". Такие люди в суетной борьбе за политическое выживание не осознают, насколько они мерзки: из их признаний следует, что они либо лжецы, либо трусы, либо и то и другое одновременно

Видимо, годы нездорового партийного развития, когда нонконформисты тщательно отсеивались, дали себя знать - у власти в партии были конформисты и сикофанты

Пока я оплакивал народное безмолвие, другие действовали. Виктор Анпилов, бывший сотрудник иновещания Радио Москва на Латинскую Америку создал "Трудовую Москву" и "Трудовую Россию", и первым смотром его успехов стала демонстрация 7 ноября

"Седьмое ноября - красный день календаря, как мы учили в школе, и таким он и остался и в этом году. В Москве потеплело после нескольких ледяных дней, стаял налетевший за день до этого снег, выглянуло солнце, о котором в гиперборейской столице уже и позабыли. Я пошел на Красную площадь - впервые, по-моему, в жизни на ноябрьскую демонстрацию. Улица Герцена была разворочена, как после артобстрела, зияли воронки и открытые колодцы канализации, редкие машины с трудом форсировали водные преграды. Огромная очередь перед хлебным магазином расходилась - на двери повис плакат "Хлеба нет"

На площади перед Манежем стояли в две шеренги милиционеры, маршировали сторонники новой власти г-на президента Ельцина - с хоругвями, иконами, трехцветными флагами, лозунгами "Убрать красный могильник с Красной площади". Они направлялись к бассейну "Москва", сооруженному, как известно, на месте храма Христа Спасителя. На Красной площади было полно: и не только старички и старушки, которых можно увидеть по субботам перед музеем Ленина (они защищают музей от попыток мэра Попова загнать его "за валюту" или освоить под еще одну канцелярию мэрии). Рядом со мной стояла молодая хорошенькая девушкав простом пальто, к которому был приколот комсомольский значок и красный бантик - к сожалению, она была с кавалером. Народ дружно кричал "Мишку - на север" и пел "Интернационал"

Вот еще один парадокс судьбы! В моих первых же письмах из России я писал,что угроза "Памяти" надумана и про-памятные элементы никак не являются альтернативой демократической линии, не поддерживают коммунистов. Никто мне не верил, все ждали погромов, создали страшный "цимес мит компот" из выходки Осташвили, подняли огромную эмиграционную волну (что я считаю несчастьем для эмигрантов, для палестинцев и для Израиля), мобилизовали евреев всего мира -и России - на поддержку Ельцина и его "демократов". Здешние евреи страшно сердились на меня за эти письма в "Панораму" - такие заявления мешали им просить политического убежища в Соединенных Штатах. Но мое мнение ни на что не повлияло, не удержало евреев ни от эмиграции, ни от поддержки ельцинской команды

Уехавшие пропустили настоящую бонанзу, почище аляскинской. Любой пройдоха с апломбом может получить в банке кредит на пару миллионов рублей под один-два процента в ГОД – при инфляции пять процентов в НЕДЕЛЮ. Для этого нужны лишь связи - если у вас есть хотя бы десятая часть этого капитала, остальное вам даст российский банк! А затем уже дело темперамента. Если у вас спокойный и честный нрав - поменяйте свои миллионы на доллары и подождите, пока инфляция съест долг. Еслиу вас бурный нрав - займитесь коммерцией, купите любой товар и продавайте за три цены. Если лень суетиться - объявите себя банкротом - так поступает более половины должников - и спокойно уезжайте на Ривьеру, поплевывайте трюфелями в салфетку и посмеивайтесь над дураками, ищущими себе нелегкое счастье в Америке."

С 22 августа Ельцин правил своевольно всем Союзом и вызвал антагонизм республик - кроме прибалтийских, уже ушедших из-под руки Москвы. Распад Союза, похищенного ельцинской командой, стал вопросом времени. Гниение коснулось и Москвы. В 1989 году она еще напоминала симпатичный Третий Мир: простор, дешевые цены, скудный выбор, относительный порядок, вся продукция - местного производства, интеллигенты стонали, что живут не лучше рабочих. За это время все переменилось: вместе с Дзержинским уничтожили и все местные товары, появились богачи и нищие, в редакциях обретших независимость журналов начались увольнения, толкучки выросли на углах, мостовые стали - как дороги в Серенгети

В начале декабря 1991 жители Москвы приглашались на празднование первой свечи Хануки на ступенях Белого Дома. Ханука - зимний еврейский праздник, "наш ответ Рождеству". Мой местный друг-журналист из "Еврейской газеты" говорил мне о близящемся торжестве без особого восторга. В эти голодные и холодные дни, говорил он, нам, евреям, не хватало только убедить весь народ, что в Белом доме сидит наше правительство. Видимо, его устами рек глас народа. Я подъехал заблаговременно к белой лестнице в холодную Москву-реку, где наверху торчала обглоданным рыбьим хвостом огромная ханукия (восьмисвечник). Все там было - дипломаты, туристы, г-жа Боннер, этот символ вечной дружбы еврейского и армянского народов и их преданности делу демократии и борьбы за права человека, была там пресса, прожекторы, телевидение, все-все - кроме евреев. Советских евреев там было меньше, чем в суверенном Биробиджане

К этому времени дышащие на ладан союзные власти обменялись послами с Тель-Авивом. К этому запоздалому признанию - или, для точности, возобновлению дипотношений между СССР и Израилем - трудно относиться серьезно, благословлять его либо проклинать. Это, скорее, тихий заключительный аккорд симфонии "новой политики", прозвучавший после рева труб и грохота литавр, когда спешащие слушатели уже кинулись в гардероб за калошами. Для израильтян есть в нем нечто, напоминающее грустный рассказ Финна, столько лет добивавшегося любви Наины и добившегося... "Конечно, я теперь седа, немножко, может быть, горбата" - мог сказать посланец Горбачева в Иерусалиме. Да, не о таком признании, не такого Советского Союза мечтали израильтяне. Нынешняя советская, с позволения сказать, дипломатия - ну, не закавычивать же каждое слово - сродни столоверчению: Панкин вызывает дух мощной сверхдержавы и глаголет именем и гласом духа. Конечно, этот успех израильской внешней политики не должен быть последним: Иерусалиму следует заключить мир и союз со Священной Римской Империей, а то и с Золотой Ордой Чингисидов, право же, не уступающими Советскому Союзу ни былой мощью, ни призрачностью нынешнего существования

Пока не видно просвета в сплошной тьме декабрьской Москвы, и эту тьму не разогнать даже ханукальным свечам. Я пошел в кино на "Русский Дом" по роману Ле Карре и вдоволь поплакал. Еще в 1988 году интерес к России был огромным, издатели печатали каждую новую выходящую в Москве книгу, разведчики предлагали не верить в гласность и перестройку, КГБ (была такая организация) ловил изменников, а те украдкой передавали свои материалы, вместо того, чтобы печатать их на страницах "Известий". Еще в 1988 году к иностранцу приставали с вопросами о Боге и судьбе, а не с просьбой о долларах. Еще в 1988 году была надежда... Неужели я с ностальгией гляну из будущего и на 1991 год?.."

В Таджикистан я полетел поздней осенью, в преддверье выборов президента уже независимой республики. В 1991 году ликвидация Союза ССР еще не казалась бесповоротным фактом. Московские демократы активно вмешивались в дела республик. Я думаю, что выборы на союзном уровне в 1991 году восстановили бы власть КПСС. Так считали и демократы в Москве, поэтому для них уничтожение Союза было необходимостью. Таджикистан хотел остаться в Союзе, и мне было интересно, как там пойдут эти процессы. Народ проголосовал за своего бывшего руководителя Набиева, в свое время смещенного перестроечником Горбачевым. Его противником был экзотический исмаилит-памирец Худоназаров, кинорежиссер и друг Сахарова. За него стояла демократическая Россия и вся ее мощь, за него безудержно агитировали демократические московские газеты, радио и телевидение, (по-русски, по крайней мере, пропаганда за Худоназарова превосходила любую другую многократно), и все же - о чудо - это не помогло. И таджики, и русские проголосовали за Набиева, которого ельцинская Москва иначе, как партократом и не называла. Народ сделал выбор - за порядок, а может - за доброе старое время. Впрочем, и в России я не сомневаюсь, что Брежнев побил бы Ельцина на выборах. На память о старом режиме у таджиков осталось много электричества - каскад ГЭС на горной реке, и его они смогут экспортировать в соседние страны. Я сидел в чайхане под развесистым платаном, вдали были видны снежные горы, пил зеленый чай и неплохое марочное вино и ел замечательный плов. Отсюда не было видно Москвы с ее липкой черной грязью и бескормицей, а видны были местные женщины, самые красивые в Средней Азии. "Вай, - сказал я самому себе, - послюшай, какую замечательную страну развалил этот Горбачев"

Победа на выборах не помогла Набиеву - оппозиция, пользовавшаяся поддержкой и Москвы, и Афганистана, свергла его и война пошла вовсю. Я слышал в Таджикистане страшные истории о паяльной лампой выжженных спинах и лицах, о проткнутых шампурами висках, о средневековых пытках - это было результатом дестабилизации, вызванной московскими демократами. Таджикистан постигла судьба Союза ССР: он был растащен на куски силой, которая не смогла победить на всеобщих выборах. В Москве демократы не могли надеяться на большинство в Верховном Совете СССР, поэтому они взбунтовались и ликвидировали СССР. В Таджикистане произошло то же самое зло, но республиканского масштаба. Это им не помогло: в декабре 1992 года "коммунисты" победили в Таджикистане. Страна потеряла сто тысяч человек - убитыми, ранеными, беженцами, чтобы утвердить волю большинства вопреки воле московских компрадоров

Сейчас московские демократы умерили свои порывы, но поначалу, после августа, они активно добивались падения "старых режимов" в республиках. Так им удалось дестабилизировать Азербайджан, Таджикистан, Грузию. Не признавали они и законности властей в Москве - ни союзных, ни российских, - если те не выполняли их волю. Указы Ельцина стали выполнять волю победившей буржуазии лучше любых законов и конституции. Я убедился, что для них вопрос с законностью однозначен: они - законны, а кто против них - незаконен.

Русская страница Исраэля Шамира