Кавказский меловой круг в Габиме

Не хочется мне бормотать сакраментальное   "эйн тарбут ба-арец", но, правду говоря, эту замечательную пьесу Бертольта Брехта театр "Габима" поставил весьма тривиально и убого. Напомню, что речь идет о споре между родной матерью, бросившей ребенка, и приемной, воспитавшей его. В момент суда, когда две матери состязаются за ребенка, приемная мать, страдая за мальчика, отпускает его руку. Этим она выигрывает дело, наподобие подлинной матери в рассказе о мудрости царя Соломона. Брехт написал пьесу о благородстве и самопожертвовании в условиях гражданской войны. Конечно, в пьесе есть комический потенциал, но отсюда до бурлеска, до гротескного балагана велика дистанция, а режиссер Илан Ронен прошел эту дистанцию одним скачком.

Почти все фигуры спектакля "Габимы" призваны вызывать утробный смех. Эстетика Ронена, по сути дела, это эстетика Иегуды Баркана, создателя "бурекаса", израильской комедии низкого Пошиба. Поскольку в театре зрителей щекотать не принято, режиссер использует приемы, недалеко ушедшие от щекотки. Жирные герои и героини вдоволь пердят на сцене, постоянно переигрывают, кривляются и гримасничают.

Режиссер не увидел благородного, эпического компонента Брехта. Самый замечательный герой пьесы — народный судья Асдак, берущий взятки, но решающий дела без отлагательства, по справедливости, невзирая на крючкотворов-адвокатов и на их основанные на праве доводы. Глубокая мысль Брехта о народном правосудии осталась незамеченной в Табиме". Это не случайно - Израиль отличается самой несовершенной и тоталитарной системой юстиции, не знающей ни принципа присяжных заседателей, ни народных заседателей, ни установленного еще Великой хартией вольностей принципа "суда равных".

Для израильтян нет большой разницы между Грузией и Бухарой. Но вместо того чтобы перенести действие в Бухару, что было бы несложно (чем плох "Бухарский меловой круг"?), режиссер вставил замечательный бухарский ансамбль семьи Алаевых в спектакль. Впрочем, Алаевы -единственная удача этого спектакля, и, будем надеяться, они еще сыграют и споют и в лучших постановках.

Илан Ронен, профессиональный и опытный режиссер, видимо, устал после долгих лет на ниве Мельпомены, если не разглядел ничего, кроме смехачества, в пьесе Брехта. А она, эта пьеса, бесконечно актуальна для Израиля. Ведь она начинается со спора о долине между ее нынешними обладателями и прежними законными владельцами и призвана доказать, что на долину имеет право тот, кто ее лучше оросит и вспашет. Ронен даже не заметил этой темы.

"Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает". Эта максима, приписываемая Уинстону Черчиллю, вдвойне верна применительно к театру. Израильский народ, бесспорно, заслужил свой национальный театр, как заслужил премьер-министров Нетаниягу и Барака. "Поделом вору и мука", как говаривал Пушкин. Израильский народ, попроще и потолще, в восторге от этого балагана и набивает театр битком. Но нам-то за что страдать?

"Враг народа" в Камери

Вчем-в чем, а в желании рассмешить публику постановщика этой классической пьесы Ибсена обвинить нельзя. Это, пожалуй, скучнейшая и старомоднейшая постановка на сегодняшней израильской сцене. "Камери", когда-то новаторский театр, поставил спектакль так, как ставили Ибсена тридцать, а то и пятьдесят лет назад, в ложноклассическом стиле. Если декорации — то добротные, со столами, диванами, комнатами. Если игра - то абсолютно реалистическая.

Не надо только винить Ибсена. Его пьеса вполне актуальна. В маленьком курортном городке врач узнает, что канализация просачивается в воды целебного источника. Вместо того чтобы скрыть опасные данные и дать горожанам возможность подзаработать, он режет правду-матку. У нас его бы назвали антисемитом, в ибсеновской Норвегии он становится врагом народа.

Итак, пьеса не устарела, но это нельзя сказать о постановке - она родилась старушкой. Режиссер Омри Ницан вернул меня в годы моей юности, прошедшей, надо признаться, до того, как театр проснулся к новой жизни. Если вам хочется поскучать - лучше места не придумать. Впрочем, в "Камери" немало хороших постановок, и о них мы скажем в другой раз.

Театр Рины Ирушалми

Театр "Итим" под руководством Рины Ирушалми, видимо, самый замечательный коллектив сегодняшнего Израиля, наравне с русским "Гешером". Сравнивать эти две труппы трудно. "Гешер" и "Итим" — как театр Вахтангова и студия Петра Фоменко, в пересчете на русскую театральную традицию. Если "Гешер" - большой репертуарный театр, ставящий много постановок с развернутыми декорациями, то "Итим" - это маленький театр-студия, ставящий — пока — одно большое произведение в двух пьесах и четырех частях, театральную дилогию с малопонятными, но звучащими по-библейски названиями.

Первая называется "Ваемер ваелех", что я бы перевел как "Рек и потек" ("рек" в смысле "молвил", а "потек" — как в "Анчаре": "...и раб послушно в путь потек"). Вторая, "Ваиштаху ваера", скажем, "Простерлись и узрел". Четыре части соответственно могли бы называться "Человек", "Народ", "Царь" и "Пророк".

"Итим" совершил чудо, в которое поверить труднее, чем в библейские чудеса. Этот театр одного режиссера сумел заново прочесть знакомые до оскомины библейские тексты и найти там новый мир и новые красоты. В отличие от других постановок на библейские темы, театр Рины Ирушалми отказался от выбора интересных сюжетов. Наоборот, самые замечательные эпизоды спектаклей основаны на наименее читабельных отрывках из Библии, которые и глазами пробежать-то скучно.

Один из них, перечень остановок сынов Израиля в пустыне (Числа, 33), звучит так:

...и отправились из Асирота и расположились станом в Ритме,

и отправились из Ритмы и расположились станом в Римноне,

и отправились из Римнона и расположились станом в Ливне -

и так далее, и так далее до посинения.

Другой — список запретных сексуальных контактов с их постоянным припевом "это мерзость" (Левит, 18). Третий - диетические предписания из Левит, 11 (страуса, совы и чайки не ешьте и т.д. до паизеат) с припевом "та-меу" ("скверен"). Четвертый список изъянов, приводящих священника-коэна  в  негодность ("горбатый, с сухим членом, с бельмом на глазу", Левит, 21), с зажигательным припевом "мумбо" (у него изъян). Не поверите, но получилось увлекательнее, чем новый фильм с Джеймсом Бондом. Я думаю, что Рина Ирушалми могла бы поставить и телефонный каталог Тель-Авива, этот замечательный, все еще не инсценированный и не экранизированный (в отличие от Библии) бестселлер.

Потрясающая пластика, танец, пение, движение возвращают древнему тексту звучание завораживающей мантры. Сцена соблазнения Адама дана как бы через призму множества зеркал. Коллектив настолько слаженный, что трудно выделить одного из актеров, хотя мне запомнилась соблазнявшая Адама Яэль Гаатон.

Тетралогия Рины Ирушалми — наш израильский аналог "Махабхараты" Питера Брука, спектакль, который необходимо увидеть. Если не хватает иврита, расслабьтесь и получите удовольствие, воспринимая, спектакль как мюзикл, в котором слова все равно не важны.

Хотя пьесе "Бесприданница" было сужено сценическое бессмертие, ее название оказалось менее счастливым. Для молодежи эта пьеса неразрывно связана с фильмом "Жестокий романс", одним из лучших достижений Никиты Михалкова. В "Гешере" "Бесприданницу" Островского назвали "Река", и это название не случайно.

Волга не остается лишь названием спектакля. Она качает подмостки - пристань и палубу, кочегар раздувает пламя в топке парохода, качаются шлюпки, и плывут корабли. Нигде в России, только на Волге, да еще, может, в купеческом Томске, мог Островский локализовать своих героев, лихих купцов из мира побеждающей "рыночной экономики", как говорят в наши дни. Та эпоха давно миновала, но пьеса не умерла. Более того, сейчас "Бесприданница" стала актуальней, чем два десятка лет назад, когда снимался "Жестокий романс".

Евгений Арье мог бы полностью перенести сюжет в наше время, но он удержался от этого. Все же в поведении его купцов и джентльменов без труда узнаются сегодняшние "новые русские", чего, конечно, не могло быть во время съемок "Жестокого романса". Жаль, что понятное желание не сбиться на мелодраму несколько сковывает игру актеров, в особенности исполнительницы заглавной роли.

Спектакль поражает своим дизайном, взятым явно из другого театрального мира. "Гешер" не скупится на декорации, и визит в этот театр всегда напоминает мне о театрах Москвы или Лондона. Даже публика тут другая, лучше одетая и внимательная, нет целых рабочих коллективов и школьников, не умолкающих во время представления, как в других израильских театрах. Может быть, зрелищность "Гешера" сродни эскапизму, как говорят недоброжелатели, но должна же быть граница между театром и повседневностью.

 Русская страница Исраэля Шамира