РАБ ЛЮБВИ

Большой патриот «Гешера», я не пропускаю его премьер. Этот театр - самый серьезный вклад русской общины в искусство и культуру нашей страны. На его счету – замечательные спектакли, веселые и зрелищные, тонкие и глубокие. Любовь зрителя, в том числе моя, ему гарантирована. Но театр нуждается не только в похвале, но и в критике. Как учат мудрецы, «хосех шивто соне бно», вовремя не поучишь, сына загубишь.

Спектакль Евгения Арье «Раб» по произведениям Исаака Башевиса-Зингера заметно отличается от предыдущих работ этого мастера. С простотой, которая хуже воровства, он пытается подытожить тысячи лет сосуществования евреев и не-евреев и свести их к четким формулам агитки.

Высокий, статный, длиннокудрый и одухотворенный еврей (Саша Демидов, секс-символ «Гешера») оказывается в плену у гоев, грязных, вонючих, вечно пьяных украинских мужиков. Мерзкие тупые гои, полные животной злобы по отношению к еврею (что вы понимаете, молодой человек, все гои погромщики), не способны понять его возвышенную душу и внутреннее благородство. Они - все без исключения – находятся на границе с животным царством. Грань между гоем и животным нарочито размыта - «коровы» и «собаки» неотличимы от «гоев», лишены внешних отличительных признаков, они, мол, такие же звери, как и гойские недочеловеки. И впрямь, «корова» первого акта становится гойкой во втором акте. Это позволяет понять и нежелание героя-еврея вступить в связь с гойкой, которую играет обольстительная Евгения Додина. Нельзя нам совокупляться с животными. «Я всегда брезговал обезьянами», как говорил мне бывший советский дипломат в Африке, а потом ведущий антикоммунист Юрий Царев.

Демидов создает сусальный образ хорошего еврея, от которого свербит зубы, как от переслащенного чая. Да, конечно, мы святой народ Израиля, но живут-то Демидов и Арье не в вакууме, не на планете Марс, каждый день видят живых евреев и живых гоев. Неужели «по большому счету» Арье воспринимает своих бывших коллег по ленинградским театрам как «бездуховных гоев»? Неужели для Демидова соитие с гойкой равносильно скотоложеству? Неужели они настолько прониклись логикой каббалы, что уверовали – «различие между гоем и животным куда меньше, чем пропасть между евреем и гоем», как писал Адин Штейнзальц?

 Додина не может «переиграть» своего партнера и режиссера. Она смиряется со своим положением недочеловека, низшей расы, и, как Калибан, стремится за Ариэлем-евреем. Она готова на все, чтобы ее подобрал прекрасный инопланетянин, и она разделяет его мнение о своих земляках-гоях. «Святая Катерина, пошли мне дворянина», пела Кэтти в «Трех мушкетерах», а Ванда-Додина мечтает о еврее. Однако дворянин навряд ли оттолкнул бы юную девушку со словами «ты меня оскверняешь». Правду говоря, и настоящий живой еврей тоже этого не сделал бы, и тому подтверждением – большинство членов нашей русской общины, плод любви не-мифологических евреев и гоев.

Арье мифологизирует, обобщает ситуацию, пока не сводит ее к архетипичному противостоянию «еврей – гой». Чтобы у зрителя не оставалось сомнений, что такое хорошо и что такое плохо, он заимствует анти-еврейскую иконографию старых нидерландских мастеров, и выворачивает ее наизнанку. Не случайно длиннокудрый Демидов похож на Христа средневековых полотен: украинские мужики у Арье играют роль фарисеев, распинающих хрупкое и стройное тело Богочеловека на картинах Босха.

Во втором акте обычные евреи тоже оказываются не сахаром по отношению к Демидову и Додиной, и им приходится вновь бежать. Так агитка Башевиса-Зингера убеждает нас, что благородную и возвышенную расу господ от низких недочеловеков отделяет пропасть, и поэтому обречена на погибель якобы гуманная, а на деле чудовищная идея смешения рас.

Сюжет «Раба» напоминает нам «Кавказского пленника», эту вечную тему русской литературы и кинематографа. Как и в «Кавказском пленнике», герой попадает в плен в результате войны, и ему приходится испить горькую чашу неволи и чужбины. Но различие куда важнее сходства. В «Кавказском пленнике» Толстого ли, Лермонтова, Пушкина, либо Сергея Бодрова с Олегом Меншиковым соответственно, встреча кавказцев и русского пленника помогает им и нам убедиться в общей человечности. Да, Кавказскому пленнику тяжело и страшно, но вокруг

Уж меркнет солнце за горами;

Вдали раздался шумный гул;

С полей народ идет в аул,

Сверкая светлыми косами.

Вдали сверкает горный ключ,

Сбегая с каменной стремнины;

Оделись пеленою туч

Кавказа спящие вершины...

А когда ему является младая черкешенка, он не говорит ей гордо, мол, сударыня, мне что вы, что коза – нельзя и все тут.

Он ловит жадною душой

Приятной речи звук волшебный

И взоры девы молодой.

Он чуждых слов не понимает;

Но взор умильный, жар ланит,

Но голос нежный говорит:

Живи! и пленник оживает.

Этот великий заряд гуманизма был непременной чертой русской культуры. Ни одному русскому писателю не пришло бы в голову воспевать религиозно-расовую исключительность, которая мешает – исключает любовь. Украинские крестьяне не хуже черкесов и чеченов, и природа Украины так же сотворена Господом, как и горы Кавказа и холмы Палестины. Русские – не исключение, а правило. В сарацинку Клоринду влюбляется Танкред у Торквато Тассо, и Фенимор Купер описывал любовь индейца и европеянки. Расизм творчески бесплоден, расистская цивилизация не способна породить подлинное искусство.

Некоторые спектакли важны тем, что отражают дух времени. Это не шедевры, ибо шедевры скорее отражают дух породившего их гения. Но они не менее интересны, потому что они позволяют ощутить особенности эпохи. К этому ряду относится спектакль «Раб». Он знаменует собой капитуляцию режиссера, его отказ от принципов гуманизма и принятие совсем иной идеологии. Я пишу эти слова, когда вождь по телевизору передает приветствия нашим славным органам безопасности, и белозубая молодежь бурно аплодирует, когда миллионы гоев сидят под тяжелым замком комендантского часа, когда очередной раввин пишет для «Вестей» каббалистическое объяснение, почему у гоя нет души. В эту жуткую реальность слишком хорошо вписывается «Раб».

Я не могу упрекнуть Евгения Арье в том, что он неверно понял исконный еврейский дух. Увы, верно. Библия хвалит Пинхаса, который убил Зимри за то, что тот спал с гойкой. Эзра велел прогнать гойских жен. Талмуд развивает эту тему и воспевает великанов духа, которые предпочитали смерть – соитию с гоем или гойкой, что равносильно скотоложеству. Но наши деды вышли из гетто, закрыли Талмуд, женились по любви, увидели красоты природы и подружились с окрестными народами. В Израиле процесс пошел назад, в глухую архаику Иисуса – не Христа, но Навина.  «Раб» - самый еврейский спектакль «Гешера», подчеркивающий те особенности еврейского духа, о которых нам хотелось позабыть.

Русская страница Исраэля Шамира